«Дуэ́ль» — еженедельная российская газета (8 полос формата А2 в двух цветах), выходившая с 1996 по 19 мая 2009 года. Позиционировала себя как «Газета борьбы общественных идей — для тех, кто любит думать». Фактически была печатным органом общероссийских общественно-политических движений «Армия Воли Народа» (и.о. лидера Ю. И. Мухин).
Частые авторы: Ю. И. Мухин, В. С. Бушин, С.Г.Кара-Мурза. Публиковались также работы Максима Калашникова (В. А. Кучеренко), С. Г. Кара-Мурзы, А. П. Паршева, Д. Ю. Пучкова и др. Художник — Р. А. Еркимбаев
Первый номер газеты вышел 9 февраля 1996 года. До этой даты коллектив редакции выпускал газету «Аль-Кодс» (учредитель — Шаабан Хафез Шаабан). Главную цель новой газеты издатели газеты изложили в программной статье «Учимся Думать»[1].
В 2007 году Замоскворецкий районный суд города Москвы принял незаконное решение [2] об отзыве свидетельства о регистрации газеты. Решение вступило в силу в мае 2009 года, печать газеты прекращена. Коллектив редакции, не пропустив ни одного номера, продолжил выпуск новой газеты «К барьеру!», продолжающей традиции закрытой газеты «Дуэль».
[1] См.Статью «Учимся Думать» http://www.duel.ru/199601/?1_1_1
[2] Кремлевский режим и лобби одного маленького государства в России руками лоббистов этого маленького государства в судах России ..." http://www.kbarieru.info/200901/?01_1_1
ПЕРВАЯ ПОЛОСА
СУД ПОД ПРИЦЕЛОМ
Рассудить, кто прав в конфликте власти и общества, могут только непредвзятые граждане.
В последние недели два события стали знаковыми и резонансными в судебной жизни России. Одно – убийство федерального судьи Чувашова. Второе – решение Конституционного суда РФ о признании изъятия дел по терроризму из ведения судов присяжных соответствующим Конституции.
Эти события сущностно связаны друг с другом. Даже не тем, что убийство федерального судьи – акт терроризма. А тем, что оба они – отражение процесса разрыва судебной власти России с нормами реальной жизни, «обычного права» страны и ее гражданского общества.
Убийство судьи само по себе ненормально. И не только потому, что это плохо, а потому, что в стандартных условиях оно нефункционально: ведь судья – это человек без личных пристрастий, это субъективизация закона. Убийство судьи не изменяет закона. И если его решение соответствует закону, судью убивать бессмысленно: тот же закон будет воплощаться в решениях других судей.
При прочих равных совершивший преступление знает, что он нарушил закон. Его действие описывается формулой: «Рискнул – либо выиграл и получи выигрыш, либо проиграл – и получай то, что за это полагается». При прочих равных естественны претензии преступника к следователю, который нашел улики, а мог и не найти, к свидетелю, который дал те показания, которых мог не давать, – к судье у него претензий нет.
При нормальных обстоятельствах судья лишь констатирует и оформляет то, что знает сам преступник, воздает ему то, чем тот сознательно рисковал.
Претензии к судье у преступника появляются там, где решение суда неочевидно. Где оно само либо явно расходится с законом, либо произвольно его трактует.
Вопрос мести судье возникает там, где судья, принимая решение, вступает в противоречие с представлениями о справедливости общества или его значимой части.
Та же проблема существует и в вопросе о решении Конституционного суда об отстранении судов присяжных от рассмотрения наиболее значимых дел с политической составляющей.
В данном случае оставим в стороне вопрос о личном моральном падении Валерия Зорькина; конфликт 1993 года, когда ему хватило мужества дать правовую оценку антиконституционному Указу 1400, судя по всему, исчерпал ресурсы его отваги – хотя не каждому хватило бы их и на это. Вернувшись на пост председателя КС, он уже больше никогда не позволял себе руководствоваться правом, а не волей действующей власти. И случай с решением по судам присяжных – не единственный.
Но Зорькин не принимал самого решения – он лишь выполнил волю власти. Важнее сущность этой воли. Власть, добиваясь отстранения судов присяжных от рассмотрения дел о терроризме и других наиболее важных, стремилась к этому не потому, что не доверяла объективности и профессионализму их членов – КС, вынеся свое решение, поступил куда более непрофессионально и предвзято. Власть просто понимала, что те нормы, по которым правосудие должно осуществляться с ее точки зрения, как и провозглашаемые ею законы, как минимум, очень сильно расходятся с представлениями общества о нормах жизни и справедливости.
Собственно, суд присяжных на то и существует, чтобы не заниматься юридической экспертизой выступлений и доводов адвоката и прокурора и оценить не с юридической, а с обычной, человеческой точки зрения, виноват или не виноват обвиняемый в том, что ему инкриминируют. Есть вина или нет вины – вот что решают присяжные. И решают именно с точки зрения принятых в обществе представлений о справедливости.
Отстраняя присяжных от наиболее значимых дел, власть делает это потому, что отдает себе отчет в расхождении своих желаний, закрепленных в юридической форме, с представлениями общества о добре и зле.
Все упирается в одну проблему – разрыв власти и общества. Разрыв их интересов. Разрыв их представлений. Общественной оценке, с точки зрения справедливости праведности, в первую очередь, должны подлежать не столько уголовные дела, тем более бытовые, которые могла бы рассудить и сама власть, поскольку может выступать здесь как непредвзятый арбитр. Ей подлежат именно дела с политической подоплекой, а именно, дела о терроризме, экстремизме и им подобные. Потому что эти дела касаются отношений граждан и власти, общества и закона. В этих делах, по сути, есть противостояние отдельных граждан и системы власти. И судить, кто в них прав, вряд ли может власть, потому что она оказывается участником процесса, заинтересованной стороной.
С точки зрения власти и закона, преступления, которые нельзя простить, – это преступления против власти. Но с позиции морали и истории граждане не только имеют право, но и обязанность на сопротивление власти и восстание против нее, если она угнетает их и несправедлива по отношению к ним. Поэтому рассудить, кто прав в конфликте власти и государства, могут только непредвзятые представители общества.
Почему, собственно, в свое время суд присяжных и оправдал Веру Засулич: формально она совершила преступление, стреляя в представителя власти. Но ознакомившись с деятельностью Трепова, присяжные сочли покушение на него оправданным и допустимым. Схожая ситуация имела место в 20-е годы во Франции. Суд присяжных, рассматривавший дело об убийстве бывшего украинского диктатора Петлюры, выслушав показания свидетелей и пострадавших о зверствах петлюровцев, полностью оправдал Самуила Шварцбурда.