— Да, — ответила она. — Мы были врагами, это точно. Они уже лет десять как не дают нам покоя с этими семью акрами. Из-за них погиб мой сын.

— Протестую, — вмешался Нельс Гудмундсон. — Свидетель строит догадки о том, что…

— Протест принимается, — согласился судья Филдинг. — Предлагаем свидетелю отвечать на поставленные вопросы прямо, без каких-либо домыслов. Я призываю присяжных не принимать во внимание последние пояснения свидетеля. В дальнейшем эти пояснения будут исключены из записей. Продолжайте, мистер Хукс.

— Благодарю вас, ваша честь, — ответил Элвин Хукс. — Однако мне больше не о чем спрашивать свидетеля. Миссис Хайнэ, спасибо, что пришли, несмотря на такую погоду. Что не побоялись снежной бури и пришли дать свидетельские показания.

Он крутанулся на одном носке туфли и выставил указательный палец в сторону Нельса Гудмундсона.

— Ваша очередь, — объявил он.

Нельс неодобрительно покачал головой.

— Всего три вопроса, — буркнул он, не вставая с места. — Я тут произвел кое-какие подсчеты, миссис Хайнэ. Если не ошибаюсь, семья Миямото приобрела у вас эти семь акров за четыре тысячи пятьсот долларов. Так? За четыре тысячи пятьсот?

— Да, они пытались, — подтвердила Этта. — Только я не получила всего, что мне причиталось.

— Второй вопрос, — объявил Нельс. — Когда в 44-м вы обратились к Уле Юргенсену с предложением купить землю, какую цену вы назначили за акр?

— Тысячу, — ответила Этта. — Тысячу за акр.

— Выходит, что вместо четырех тысяч пятисот долларов вы получили семь тысяч. Так? То есть, вернув семье Миямото их деньги и продав землю Уле Юргенсену по новой цене, вы получили на две тысячи пятьсот долларов больше?

— Это ваш третий вопрос? — спросила Этта.

— Да, третий, — ответил Нельс.

— Да, вы все верно сосчитали. Две тысячи пятьсот.

— В таком случае у меня все, спасибо, — сказал Нельс. — Миссис Хайнэ, можете идти.

Уле Юргенсен спустился с галереи, тяжело опираясь на трость. Элвин Хукс придержал для него вращающуюся дверь, и тот прошел, шаркая; в правой руке у него была трость, левой он держался за поясницу. Уле Юргенсен передвигался боком, как покалеченный краб; он направился туда, где его ждал Эд Сомс с Библией. Когда Уле доковылял до него, он переложил трость из одной руки в другую, но потом все же решил, что удобнее будет повесить ее на запястье. У старика дрожали руки; дрожь появилась после удара, случившегося с ним в июне. В тот день он был на полях, среди сборщиков, перебирал ягоды. С утра у него не проходило ощущение легкой тошноты и головокружения. Вдруг ощущение это усилилось, и ему показалось, что земля уходит у него из-под ног. Уле, сидевший на корточках, попытался встать, отчаянным усилием воли стряхивая с себя это ощущение. Но небо нависло у него над головой, земля будто бы вздыбилась, и он упал на колени, прямо в клубнику. Так и лежал, уставившись на облака и моргая, пока на него не наткнулись двое сборщиков, канадских индейцев; индейцы взяли старика под мышки и потащили. Домой они доставили его в прицепе трактора и положили на крыльцо как труп. Жена Лисель трясла его, пока он не замычал, разбрызгивая слюну; увидев это, она тут же принялась выспрашивать его о том, что случилось. Но когда выяснилось, что ответить он не может, она молча поцеловала его в лоб и поспешила в дом звонить доктору Уэйли.

С того самого времени Уле быстро сдал. Ноги стали как ходули, глаза слезились, куцая бороденка повисла клоками, а кожа порозовела и одрябла. И теперь этот долговязый трясущийся старик с трудом уселся на место для свидетелей, для чего ему пришлось обеими руками обхватить набалдашник трости.

— Мистер Юргенсен, — начал Элвин Хукс. — Вы ведь давно уже живете в Центральной долине, по соседству с семьей Хайнэ, так?

— Та, — ответил Уле Юргенсен.

— И сколько же лет?

— Та сколько себя помню, — ответил Уле. — По… помню, как сорок лет назат Карл, старина Карл расчищать землю рятом с моим участком.

— Сорок лет, — повторил Элвин Хукс. — И все это время вы занимались клубникой?

— Та, сэр. Таже больше, чем сорок.

— Сколько у вас было акров, мистер Юргенсен?

Старик задумался. Облизнув губы, он прищурился и уставился в потолок; руки его ходили вверх-вниз по трости.

— Начать с тритцати пяти, — ответил он. — Потом — еще тритцать у Этты, как она и говорить. Так что по… получилось шестьтесят пять акров — большая ферма, знаете ли.

— Да, — согласился Элвин Хукс. — Значит, вы купили тридцать акров у Этты Хайнэ?

— Та, сэр. Так и было.

— А когда?

— Та как она и сказать — в тысяча тевятьсот сорок четвертом.

— Значит, тогда она и передала вам права на владение землей?

— Та, сэр.

— Как по-вашему, мистер Юргенсен, бумаги были в порядке? Не было ли в них каких обременении или особых условий? Уступок там, прав удержания или чего еще?

— Нет, — ответил Уле Юргенсен. — Ничего потобного. Все быть в порятке.

— Понятно, — сказал Элвин Хукс. — Значит, вы даже не подозревали о притязаниях семьи Миямото на часть купленной вами земли?

— Нет, таже не потозревать, — ответил Уле. — Я, знаете ли, обсужтать с Эттой, потому что семья Миямото… у них бы… быть том на земле, я знал, что им протать семь акров. Но Этта говорить, что они не вносить плату и что она… что земля снова ее. Она говорить, что не иметь выбора после смерти Карла. Она говорить, что с бумагами все в порятке. Говорить, что семья Миямото в лагере тля перемещенных лиц, что, может, они и не ве… вернуться. Говорить, что высылать им их теньги. Нет, сэр, они не могли заявить права на землю.