Шрифт:
— Я сам бы этого очень хотел… — Корнелиус вздохнул снова, — но как я могу смотреть в глаза людям, если откажусь? Изабель больше всего хотелось сказать, что ей совершенно все равно, что скажут люди, но, увы… в маленьком провинциальном городке это никому не было все равно. И она понимала, что даже если она это скажет, слова уже ничего не изменят. Республика была провозглашена, и кому-то требовалось ее защищать.
— Я должен быть в полку через три дня, — его голос звучал тускло и бесстрастно. Некоторое время они ехали молча.
— Наверное, нам стоит возвращаться, полдень уже миновал, — наконец прервала затянувшуюся тишину Изабель.
Они отвернули от берега и поехали по промытой в обрыве небольшим ручьем ложбине. Лучи мартовского солнца пробивались сквозь переплетение голых ветвей и их тени рисовали на тропе причудливый узор, местами оттененный белыми пятнами не успевшего растаять снега.
— Я думаю, что войны не будет — задумчиво сказал Корнелиус, — король пока ничего не ответил на провозглашение независимости, а ведь если бы он хотел войны, то уже бы что-то сделал… Полагаю, армию скоро распустят, и уже летом я снова буду дома.
Жена посмотрела на него широко открытыми глазами, в которых читалось «но до лета еще целых три месяца»! Лошади, чувствуя настроение седоков, постепенно сбавляли шаг, пока совсем не остановились.
— Тут красиво — растерянно сказала Изабель глядя на струившийся среди упавших стволов ручей.
Корнелиус спешился и помог сойти жене. Некоторое время они стояли молча. Наконец он подвинулся к ней и обнял. Черная с шоколадным отливом белка стремительно взлетела на ствол векового дуба и внимательно посмотрела на них сверху…
Дорогая Изабель, прости, что долго не писал, наш полк срочно перебросили на Запад, в армию знаменитого генерала Кюстера. Теперь мы стоим лагерем на самом краю обитаемой земли, в местечке, называемом Шайенн, по имени местных индейцев. Сейчас здесь очень жарко, но сухо, не так как у нас на Востоке. Деревьев в этих местах не растет, и сколько хватает глаз вокруг лежит ровное травяное поле, где даже одинокого всадника видно за несколько миль. Живем мы здесь хорошо и спокойно. Индейцы нас не беспокоят, несколько раз я видел настоящих бизонов, но старожилы говорят, что это жалкие остатки огромных стад, бродивших по прериям несколько десятилетий назад. Если удастся, я попробую привезти с собой пару рогов, или даже шкуру. Она может здорово украсить нашу будущую гостиную. За меня не волнуйся, здесь очень далеко от настоящей войны, которая идет в Калифорнии, и совершенно безопасно. Думаю, что уже осенью все эти события закончатся, и я смогу вернуться домой, в Канаду. Передавай мои наилучшие пожелания и поклон твоим родителям. P.S. И прости, что следующее письмо не смогу прислать быстро, меня посылают с пустяковым заданием ближе к горам, а в этих глухих местах почтальоны бывают очень редко. Так что новые вести жди не раньше чем через неделю-другую. Твой навсегда Корнелиус Проверено цензурой, 12 кавалерийский полк
Изабель отложила письмо и посмотрела в окно. Скоро осень… Слухи о грядущей войне с виргинцами все усиливаются. Как бы Корнелиус не пытался ее успокоить, но ей-то понятно, что все только начинается. Король и Рейхстаг признали независимость Соединенных Провинций, и где-то во Франкфурте политики обсуждают детали. И как только станет ясно, что метрополия отступилась, горячие головы в Новом Амстердаме начнут давно желаемую войну с южным соседом. Как и все американеры она не любила виргинцев. Они были врагами Новых Нидерландов еще со времен основания первых колоний, и ничего с тех пор не изменилось. Изабель честно считала их глубоко порочными, одно их рабовладение чего стоит, разве может честный человек и верующий христианин превращать ближнего в говорящую вещь? Заставлять других трудиться, а самому проводить время в праздности? И в иной ситуации она бы даже приветствовала эту войну. Но мысль о том, что ее Корнелиус будет там сражаться, и, вполне возможно, никогда оттуда не вернется, вселяла в нее страх и готовность смириться со всеми недостатками южан, лишь бы они не разрушили ее только начинавшееся семейное счастье. Она еще раз посмотрела на желтоватый лист бумаги, и убрала его под молитвенник. В уголке глаза что-то закололо, и она протерла его краем платка. Она должна это выдержать, обязана… Река медленно струилась мимо низких, поросших кустарником и деревцами берегов кое-где позолоченных приближавшейся осенью. Лошади осторожно ступали по намытым рекой красноватым песчаным насыпям — вода стояла низко.
— Герр лейтенант, Вы уверены? — поинтересовался обычно молчаливый капрал Поттенбакер. Возглавлявший отряд молодой офицер лишь утвердительно кивнул головой, и занялся стряхиванием несуществующей пылинки с уже потерявшего за время похода привычный щегольский лоск мундира. Его рука едва заметно вздрагивала.
— Это граница, на той стороне уже виргинцы… — не унимался капрал.
Лейтенант с надеждой посмотрел на замыкавшего отряд худощавого человека с лицом, которое обычно принято за глаза от обладателя называть лошадиным, и заплетенными в тугую косичку длинными темными волосами. Однако тот сделал вид, что ничего не заметил.
— Таков приказ генерала, — не без труда выдавил из себя лейтенант, — вахмистр Зильбер может подтвердить… Обладатель косички больше не мог демонстрировать глубокую рассеянность, и был вынужден промычать что-то утвердительное.
— Не нравится мне это, — проворчал долговязый блондин с заметным остзейским акцентом, — я готов защищать мою новую родину и ее землю, но что мы забыли на чужом берегу в мирное время?
— Рядовой Витт, — возмущенно произнес лейтенант, — в нашей армии приказы командиров обсуждать не принято, тем более генералов… Вахмистр осуждающе покачал головой, пробурчав что-то себе под нос… Корнелиус подумал — «интересно кем из них двоих он не доволен, или обоими»? Кавалькада как-то сама собой остановилась у кромки воды.
— В принципе мы можем заночевать и на этом берегу, а завтра… — ни к кому не обращаясь произнес лейтенант.
— Плохо, командир, — вмешался ехавший рядом с ним кавалерист. Смуглое лицо и заплетенные в две косы длинные волосы выдавали в нем индейца, — они видят нас, мы их нет. Он показал на густые заросли, укрывавшие противоположный склон долины.
— Надо быстро от реки ехать. В лесу ночевать. На той стороне. Мало времени до вечера у нас. Быстро ехать надо, командир.
— Хорошо, Виллем, — вздохнул лейтенант. Он повернулся в седле и посмотрел на вверенный ему отряд. Дюжина кавалеристов, сплошные необстрелянные новобранцы. Лишь вахмистр Зильбер и индеец-проводник побывали в боях… Плохо. Очень плохо. И почему полковник Наарс выбирая людей для секретной миссии остановился именно на нем. Чем он провинился? Сидел бы он сейчас в лагере, хоть и дыра страшная, но все же среди людей… Он негромко чертыхнулся. И еще Зильбер его явно недолюбливает, а солдаты вахмистра уважают, похоже, побольше, чем командира. Нет, полковнику однозначно надо было найти другого кандидата на это задание.