Шрифт:
«Промежуточная!» Двигатели выходят на режим работы. Опоры стартовых устройств испытывают всё меньшее давление, ракета начинает подниматься очень медленно. Только поднявшись на 30 см, она отрывается от опор. «Сброс схемы» допустим до того момента, когда поднимающаяся ракета вырвет находящийся внизу ШР – штепсель разрывной – и контакт подъёма покажет, что ракета оторвалась от стартового комплекса.
«Подъём!!!» – орёт радостный «стреляющий» во всё горло. Всё время думал, какая бездна напряжения и ответственности в этих командах...
Космодром. Гостиница «Центральная». Лёша Горохов берёт утром в буфете стакан кефира, чай и гаванскую сигару. Жалуется:
— Чёрт знает что! Меньше, чем в два рубля, невозможно уложиться!
Старт «Союза», который так и не получил номера, потому что полёт его продолжался всего 23 минуты. Космонавты Василий Лазарев и Олег Макаров летят на орбитальную станцию «Салют-4», где должны проработать два месяца. С интуицией у меня плохо, заранее я мало что чувствую, но на этот раз почувствовал, что полёт этот добром не кончится: уж слишком много гостей понаехало: сын Анастаса Микояна – Алексей – командующий ВВС Средне-Азиатского военного округа с женой и детьми, заместитель главнокомандующего Военно-Морским Флотом адмирал Амелько, республиканское начальство из Алма-Аты и др. Из Москвы тоже людей было больше, чем нужно. На наблюдательном пункте мы прогуливались с адмиралом Амелько, который очень мне понравился статью, культурой речи и врождённой интеллигентностью высших морских офицеров, которая особенно резко контрастировала с незатейливым воспитанием космодромного начальство. Амелько пригласил меня на Тихоокеанский флот, на вертолётоносец «Киев», по его словам, корабль совершенно замечательный. Потом ко мне прицепился первый секретарь ЦК ЛКСМ Казахстана (кажется, его фамилия Каламетдинов, я его до этого не встречал), и совершенно умучил меня дурацкими вопросами. Как только ракета взлетела и скрылась в облаках, главком Ракетных войск Толубко позвонил на дачу (день-то субботний) начальнику Генерального штаба Куликову и доложил, что «старт прошел успешно». В это время главный казахский комсомолец схватил меня за уши и начал страстно целовать. Я вырвался и сказал, что целоваться рано: шёл отсчёт по 190 секунде.
— Вот слушай, когда объявят время «540 секунд полёта», тогда и будем целоваться...
И в этот момент как раз и раздалось по громкой связи:
— Нет сигнала о работе третьей ступени...
Потом крик Олега Макарова:
— На борту авария! Аварийный спуск!!
После этого Петя Климук несколько раз переспросил: «Полёт нормальный?», но ответа не получил. Генералы мгновенно сгрудились у телефонов, расстелили большую карту. Керимов и Глушко стояли бледные и недвижимые. Наверное, Глушко вспомнил, что он впервые за все годы на космодроме не поехал на вывоз ракеты на старт, послал вместо себя Семёнова 99 . Наверное, вспомнил и подумал: не воздалось ли за сей грех...
99
Семёнов Юрий Павлович – в те годы – заместитель В.П.Глушко. Ныне – генеральный конструктор Ракетно-космической корпорации «Энергия» им. С.П.Королёва в городе Королёве, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий.
Мне очень понравилась решительность Ефимова 100 . Он подошёл к столу, на котором стоял единственный телефон без наборного диска, снял трубку и сказал:
– Ефимов. Всю авиацию от Новосибирска до Владивостока – в воздух! — положил трубку, сел в машину и уехал на КП 101 . Никогда в жизни не слышал команды столь масштабной! Могу себе представить, что тут началось! Ведь дело было в субботу, на аэродромах сидели только дежурные экипажи. Что это? Война? Какой-то полковник подскочил к динамикам громкой связи и отключил. А в преддверии космоса, в корабле тем временем разворачивалась своя драма. Когда третья ступень носителя не включилась, сработала автоматика аварийного спуска. Начали взрываться пиропатроны, освобождая космический корабль от всего лишнего: приборного отсека, тормозной двигательной установки и т.п. От взрывов пиропатронов корабль бросало в разные стороны. Макаров матерился, кричал Лазареву:
100
Ефимов Александр Николаевич – маршал авиации, в то время – первый заместитель главкома ВВС, дважды Герой Советского Союза.
101
КП – командный пункт, который располагался в МИКе – монтажно-испытательном корпусе, километрах в двух-трёх от наблюдательного пункта.
— Ну, ... твою мать, Вася! Вот мы и полетали с тобой два месяца!
Олег – настоящий космонавт: уже в первые мгновения он думал не о том, как живым остаться, а о том, что работа на станции накрылась. Точного своего расположения они не знали, да тогда никто его не знал, и очень боялись приземлиться в Китае 102 . На КП тоже всё время разговоры крутились вокруг вопроса: где они сядут. Олег кричал:
— Ну, ... твою мать, Вася! Мы с тобой за границей не были, теперь побываем!!
102
B то время между Китаем и СССР были весьма натянутые отношения.
...На НП мы сели в автобус и поехали в гостиницу. Купили еды, водки, сидели в номере у Апенченко и вели бесконечную, совершенно бесплодную дискуссию, пытаясь найти ответы на вопросы, как будут в дальнейшем развиваться события. Я пошёл за стаканом в свой номер и в коридоре встретил Молчанова 103 , который сказал мне с улыбкой:
— А космонавты-то загнулись!..
Я бросился расспрашивать, но он признался, что ничего толком сам не знает, что это не более, как его предположение. Когда рассказал ребятам об этом. Юрка 104 вскипел и сказал, что набьёт Молчанову морду. Надо отметить, что за жадность к деньгам и постоянное желание втихомолку нам напакостить, все давно и дружно не любят Молчанова. Уже начало смеркаться, когда в комнату заглянул Димка Солодов:
103
Moлчанов Анатолий Фёдорович – представитель ЦНИИМАШа, один из «космических цензоров».
104
Ю.С.Апенченко.
— Живы!!
Мишка Ребров заплакал. Они дружат с Васей, Миша очень переволновался. Все бросились качать Димку. На радостях допили водку, и пошли в «Сатурн» смотреть Бельмондо в дурацком фильме «Повторный брак».
Космонавты приземлились на нашей территории, на очень крутом склоне сопки. Они поступили правильно, не отстрелив парашюты, которые зацепились за деревья и не позволили кораблю скатиться по крутому скалистому склону вниз. Разбиться не разбились бы, всё-таки они сидят пристегнутыми, но кости могли поломать. Вылезли из корабля. С помощью «Инструкции по приземлению в нерасчетной точке» развели костерок. Потом Олег говорил, что в ту ночь они с Васей перелистали всю свою жизнь, и ночевку на этой сопке он никогда не забудет.
...Уже в Москве Костя Феоктистов рассказывал, что перегрузки, которые достались этим ребятам, достигали 21,5 g.
Вечер памяти Королёва в ЦДЛ прошёл очень хорошо. И не потому, что я его вёл. Выступал Пётр Васильевич Флёров, друг юности, вместе строили планеры, работали вместе долгие годы. И до последних дней: Флёров осуществлял тренировочные сбросы космических кораблей с самолётов на Иссык-Куле. Потом о Королёве рассказывал Раушенбах, за ним – космонавт Жора Гречко. Выступил очень хорошо Галлай. Потом Черток и Рябчиков, который много врал.