Шрифт:
Рыча от ярости (а я ещё шипела, ругалась, визжала и даже плевалась в придачу!), мы покатились по макушке скалы, не думая ни о чем (по крайней мере, я), кроме того, как бы половчее оторвать противнику его тупую голову. Наши силы оказались примерно равны; я дымилась от ярости, лицо же эльфа сохраняло лишь выражение хмурой сосредоточенности. Так мы и валяли друг друга, не обращая внимания ни на что вокруг, пока клубок, сплетенный из наших тел, не завис на самом краю скалы и не рухнул вниз с пятисаженной высоты под сопровождение истошного визга гномих.
Даже тут мерзавцу повезло! Я крепко приложилась спиной прямо о мелкие камни, а он благополучно припечатал меня всем своим весом. Если бы я не исхитрилась вырвать у своей проклятой человеческой сущности клочок магической силы и не замедлила наше падение с помощью всё того же заклинания левитации, то исход драки был бы предрешен — и не в мою пользу. А так я не только не размазалась по камням, но и сумела скинуть довольно ворчащего эльфа, который, не теряя времени, прилаживался крутить мне руки. Сейчас бы самое время залепить в него парочкой боевых заклинаний, но не тут-то было. Уже почти незаметный, умирающий во мне человек по-прежнему умудрялся зорко следить за мною и не подпускать меня, свою главную сущность, к чародейским способностям! Я и ту каплю, что позволила мне слевитировать, вырвала ценой неимоверных усилий — уж больно жить хотелось! А человек, похоже, был бы только рад, если бы моё тело разбилось вдребезги… вот ведь дрянь какая!
И вновь закружился смертельный хоровод, уже не на плоской вершине скалы, а на земле. Теперь эльф был безоружен; однако и мне удар о камни, лишь слегка смягченный заклинанием, даром не прошел. Двигаться было больно — как минимум четыре ребра сломано, уж это без вариантов. Кроме того, я сильно хромала. Сил на ругань и рычание у меня не осталось, и я лишь хрипло дышала, с ненавистью буравя глазами своего противника. Тот, подлец, стал ещё серьезнее, соображая, как меня скрутить. Живую, гад, хочет взять, это я уже давно поняла. А вот шиш тебе! Мы ещё посмотрим, кто чьей кровушки напьется!
Серый комок метнулся мне под ноги. Я тяжело упала, но тут же вскочила. Это ещё что такое? Второй фронт? Животные на страже мира во всем мире? Легким движением я приняла кота на стопу и отправила его в низкий полет. А не лезь в чужую драку!
Внезапно краем глаза я увидала мелькнувший между скал конский круп, потом ещё один. Это что же, к ушастому подмога пришла? Ещё эльфы?!! Как некстати-то. Что ж, придется теперь любыми правдами и неправдами вырывать у жадной и тупой человеческой сущности доступ к магии. Без нее мне точно хана. А для этого мне надо хоть ненадолго сосредоточиться и обратиться внутрь себя. Отпрыгнув назад, я прижалась спиной к утесу и крепко зажмурилась, надеясь, что проклятый эльф не успеет сообразить, что к чему, а там, может, и магия подоспеет…
Поэтому я не видела, откуда прилетела та стрела, которая насквозь прошила мою грудь, пробила камень (это что же у них за стрелы такие?!!) и накрепко увязла в нем, пришпилив меня к скале и не давая двинуться с места. Боль ошеломила меня. Я захрипела и задергалась, пытаясь хотя бы обломить древко, но мне помешал тяжелый дрот, раздробивший мои ребра в вершке от стрелы. Изо рта у меня хлынула кровь, мир вокруг стремительно закружился и начал гаснуть. Последнее, что я увидала, были два всадника, неторопливо выезжающие из-за невысокого утеса, с копьями, нацеленными мне в сердце, и серый комок, с отчаянным воплем метнувшийся им наперерез и распластавшийся на моей груди…
Глава седьмая
"Чтобы рыть землю, нужна злость. Чтобы копать грядки, нужны тоска и лопата".
(Двое из ларца, одинаковы с лица).
Дзинь! Блям!
— Ох, прошу прощения, мастер!
— Ничего, Гладриен, всё в порядке. Вы умудрились ничего не разбить, а девушка всё равно пока ничего не слышит.
— Но я разлил настой…
— Повторяю вам: всё в порядке. Возьмите ещё вон в той большой бутыли. Только на этот раз постарайтесь ничего не разлить — я готовил это лекарство почти сутки. О, Священный Клён! Позвольте, лучше я всё-таки сам. А вы тем временем вытрите лужу.
Первое, о чем я подумала: похоже, я в очередной раз бес знает сколько провалялась без памяти. Невесть где. Неизвестно, почему. Начинает напоминать дурную бесконечность…
Лежать было удобно. Тепло, мягко, почти нигде и почти ничего не болело — так, ныло слегка. Негромкие голоса звучали умиротворяюще. Приятно пахло: свежим медом, травами, высушенным на солнце сеном.
— Гладриен, попробуйте напоить больную. Возьмите вот этот поильник, так будет удобнее.
Больная — это что, снова я? Как интересно! Я приоткрыла глаза.
Ох! Ну, ничего себе! Оказывается, я лежу посреди леса, на небольшой полянке в окружении освещенных неярким солнцем деревьев. Понятно, почему пахнет травами. Хм, но почему в таком случае не пахнет собственно лесом? Мхом, прелой листвой, нагретой корой, грибами? А это что такое?!
Оказывается, это вовсе и не лес, а я нахожусь в самой странной комнате изо всех, где мне доводилось бывать. Её стены и потолок настолько мастерски имитировали стволы и кроны деревьев с запутавшимся в них небом, а пол так напоминал ковер густого мха, что не мудрено и спутать. Солнечный свет же попадал в помещение самым что ни на есть традиционным способом — через окно, замаскированное чем-то вроде ветвей плакучей березы.