— Энджел! — Эмили вскочила на ноги и попыталась добраться до сестры, которую еще держал Джон. — Ты не смеешь!

— Да, — крикнула Энджел, — он лупит свою жену. Мне Тимми сказал. Она вчера вошла в гостиную с подбитым глазом и так и объявила.

Подумав мрачно — ну вот, дошло уже и до детей, Джон опустил ее на землю и взглянул на Тимми. Тот съежился в приступе замешательства, а потом отвернулся и побежал прочь по высокой траве. Эмили, верный защитник Джона, крикнула:

— Это неправда! Я их ненавижу. Ненавижу Тимми, ненавижу Энджел…

Джон пошел за Тимми. Тот лежал за сосной и плакал, уткнувшись лицом в траву. Джон опустился рядом и положил ему руку на плечо.

— Все хорошо, Тимми.

— Я не хотел. Я не хотел им говорить. А потом подумал, если я скажу Энджел, что у меня тоже есть секрет, она откроет мне свой. И я спросил, а она говорит — расскажи сперва ты… И я рассказал, а она мне нет. Но я не хотел…

— Ладно, Тимми. Забудем это. Пошли.

Но мальчик не хотел возвращаться. Погруженный в мрачные детские мысли о свершившемся предательстве, он лежал на траве, плача и лягая ногами землю.

Джон вернулся к остальным. Им всем было неловко, и лица у них пристыженные. Чары улетучились. Тень Линды нависла над ними.

Вскоре он побрел домой. Линда была все такая же, веселая и оживленная. Она уже приготовили ему ленч и, пока он ел, сидела рядом. Сама она только курила одну сигарету за другой, поглядывая на него сквозь темные очки и с какой-то лихорадочной небрежностью болтая о пустяках. Поднялась с ним в спальню и сидела там, пока он одевался и укладывался.

— Ты не против того, чтобы самому вести машину до станции? Все равно, пока тебя нет, машина мне не понадобится. И потом… — она поднесла руку к очкам, — мне бы не хотелось показываться с этим в деревне.

Это было единственное упоминание о случившемся. И лишь проводив его до машины, она вдруг заговорила:

— Джон, прошу тебя, обещай мне… Я согласна насчет Билла. Клянусь, я согласна. Я все сделаю, но только если это Билл. Не обращайся ни к кому другому, прошу тебя…

— Хорошо, — обещал он.

— И еще, Джон… Насчет Стива. Ты был прав. То, что я вчера сказала, — неправда. Не знаю, что на меня нашло.

— Ладно, Линда. Все в порядке. Ну, до завтра!

Она стояла в дверях кухни и смотрела вслед, пока он выезжал на дорогу…

Кондуктор объявил их станцию, и Брэд достал с полки чемоданы. Когда поезд остановился, и они вышли, Джон увидел, что его старая машина стоит там, где он ее оставил. Рядом, в бьюике сидела Вики. Они подошли, и она поцеловала обоих.

— Ну как, Джон, дело сделано? — она стиснула его руку. — Линда поймет, я уверена. Если вам захочется, приезжайте к нам попозже вместе. Папа ездил в Спрингфилд, а мама ночевала у меня — две осиротевшие женщины объединились. Но он уже вернулся и увез ее. Так что приезжайте.

Проезжая через деревню, Джон остановился у почты. Он ждал очередного номера «Арт Ревью» со статьями о его выставке, а Линда без машины вряд ли забирала почту.

Кое-кто из жителей отирался внутри. Проходя к своему ящику, он кивнул:

— Добрый вечер.

Никто не ответил. Его ящик был рядом с окошечком, где миссис Джонс раскладывала марки в специальной папке. Доставая свои письма, он улыбнулся ей. Но она посмотрела как бы сквозь него, затем отвернулась и снова занялась марками. Только теперь Джон почувствовал, что общая атмосфера была даже и не нейтральной, а враждебной. Значит, новости насчет того эпизода у Кэри уже разнеслись по деревне, одному богу известно, в каком искаженном виде. И для Стоунвиля он уже не был слегка забавным чужаком. Он был — кем же? Выродком, зверски избивающим жену?

Молчание, провожавшее его, когда он возвращался к машине, походило на угрозу. Все это неважно, уговаривал он себя. Он не старался подружиться с обитателями деревни, так же как и с компанией Кэри. Ему нужно только, чтобы его оставили в покое.

Но пока он садился в машину и запускал мотор, сознание того, как они отвергли его, все не отступало. Было в этом что-то леденящее и даже зловещее, будто Линда невидимкою проскользнула на свое место в машине рядом с ним — это все дело ее рук. Тот, кого они отвергли, был вовсе не он, не настоящий Джон Гамильтон. Его они не знали. А это был образ Джона Гамильтона, созданного Линдой в их воображении.

Он вел машину через лес. Дорога спускалась с холма и затем снова поднималась у поворота. Свернул, миновал деревянный мост, с внезапно нахлынувшим ужасом думая о встрече с женой, въехал на дорогу к дому и остановился у дверей кухни.

Линды в кухне не было. Он вошел в дом и позвал ее. Никто не ответил.

Шагнул в гостиную и остолбенел. В комнате царил хаос. Картины сорваны со стен, пластинки и коробки с магнитофонными лентами выброшены из шкафов на пол. Даже проигрыватель, усилитель и магнитофон, вытряхнутые со своих полок, валялись, извергнув разбитые детали.