М-да, как-то сама-собой пришла на память рассказанная Дядей Саней история про телефонистку из МОБа. Блин, уж если его, прожженного и видавшего виды мужика проняло, то что уж про этих напуганных чуть не до смерти барышень. Но весь мой сначала армейский, а потом и омоновский опыт, вся моя натура просто на дыбы вставали от вида выключенной радиостанции. Был бы он моим подчиненным, уже огреб бы по полной программе. Но, он и по званию старше, и годами… Словом, помягче нужно.

— Э, нет, коллега, на связи сидеть нужно постоянно, мало ли… Андрюха! — кивком указываю я Бурову в сторону отключенного трансивера с микрофоном и маленькой, скорее всего, от компьютера взятой, колонки, стоящих на офисном столе, явно вынесенном из какого-то кабинета. — Ты ведь в армейке со связью работал? Разберешься?

— Да как два пальца, — невозмутимо кивает тот.

Андрей "срочку" тарабанил связистом в разведке "войск дяди Васи", уж что-что, а учить там умеют. Что в армии зазубрено — каленым железом из мозгов не выжечь. Так что, если сказал, что сделает, значит — сделает.

— Сами-то, кстати, чего не сбежали? — снова оборачиваюсь я к капитану.

— На чем? — кривит губы в грустной усмешке тот. — На тех двух служебных "четырнадцатых", что во внутреннем дворе остались? Водить-то я один умею. Так что, даже если мы все вшестером в эту коробчонку утрамбуемся — она ж на брюхо сядет. А за воротами эти стоят… Не проползли бы мы через них, увязли бы — и все, привет, пишите письма, шлите посылки… Это вам на "Урале" хорошо — только колеса помыть потом, чтоб не воняло. Только "жигуль" — не "Урал", нам бы точно амбец приснился. Опять же, пока можно было вырваться, мужики из "Рыси" еще тут были. Подозреваю — отнеслись бы без понимания. Да и не понятно, чем вообще дело кончится. Сбежишь, а потом тебе еще и статью впаяют за дезертирство.

Что ж, тоже не лишено здравого смысла. Чем все закончится, пока сказать действительно сложно. Стреляют вокруг практически повсюду. Приглушенная канонада слышна и со стороны Кремля, и откуда-то из-за Москвы-реки, скорее всего от Старого Арбата, где на Знаменке Генштаб расположен. Да и на Шаболовке постреливают. И это только то, что неподалеку. Дальше стрельба сливается уже в сплошной, не поддающийся локализации гул. Чем черт не шутит, может и отобьемся. И оказаться в таком случае в роли стрелочника, отвечающего за все, этому немолодому и, судя по кольцу на безымянном пальце, семейному мужику явно не хочется. Уж что-что, а наказывать невиновных и награждать непричастных у нас любят и умеют. Можно сказать, национальная развлекуха.

— Так, ладно, хватит лирики. Давай-ка лучше небольшой обход твоих "владений" учиним, посмотрим, что к чему.

Провести рекогносцировку на местности — это у любого нормального командира всегда первым делом, после размещения личного состава. Посмотреть все своими глазами, руками пощупать, рубежи обороны наметить, слабые места в ней определить. А то, мало ли. Не слишком-то мне улыбается выяснить, что зомби через забор где-нибудь перелезли и открытую дверь нашли, уже в тот момент, когда они всей толпой в вестибюль нас кушать заявятся. Но, опасения мои оказались напрасными. Все двери были надежно заперты, окна первого этажа изнутри закрыты бронированными ставнями с узкими бойницами, которые с улицы были не видны из-за заслоняющих их легких пластиковых жалюзи. Напоследок, быстренько прикинув график, выставил трех наблюдателей, по одному на каждую из сторон здания, благо, планировка у него — проще некуда. Квадрат, он и в Африке квадрат. Уж за фасадом-то мы и сами проследим как-нибудь, а вот фланги и тылы без прикрытия оставлять нельзя. Стены стенами, бронеставни — бронеставнями, а пригляд все равно необходим. Словом, после продолжавшейся почти час инспекции я смог смело сделать однозначный вывод — самое слабое место в нашей обороне — это здоровенные, тонированные окна вестибюля, выходящие на Калужскую площадь. Но и эта "слабость" весьма относительная, потому что в этом самом вестибюле сидим мы. Что называется, вооруженные и смертельно опасные. Даже как-то обидно стало, честное слово! Такой опорный пункт, почти что крепость… Хотя, в нынешних условиях — крепость, без всяких "почти" — ограда высокая, стены прочные, окна пуленепробиваемыми щитами прикрыты, своя артезианская скважина, автономное электроснабжение. Для мертвяков, которые не то что стрелять, но даже камни кидать не умеют — неприступная твердыня. И на все это богатство — аж целых двадцать человек гарнизона, из которых пятеро — женщины. Толку от которых, уж будем до конца честными сами с собой, никакого. Если под ногами особо мешаться не будут — и то хорошо.

— Борян! — машет мне рукой сидящий возле радиостанции Буров.

Колонку он, видимо, чтоб не добавлять лишних переживаний женщинам, отключил и теперь сидит, вальяжно развалившись в большом кожаном кресле на колесиках, нацепив на голову наушники. И креслице-то непростое: натуральная кожа, полированные деревянные подлокотники. Явно из какого-то начальственного кабинета увел, шельма. Когда ж все успел-то? Хотя, судя по тому, что рядом с ним, в почти таком же, ну, может, чуть попроще, кресле устроился Солоха, то набег на окрестности они устраивали вместе. А наш хитрый хохол может отыскать где угодно и что угодно. Хоть снег в пустыне, хоть саленное свиное сало посреди мусульманской Чечни. У них, украинцев, это в генокоде прописано, наверное.

— Смотри, — браво рапортует Андрей, — все подключил и настроил, с нашими на Никитском контакт наладил. Там у них тоже полная задница, но пока терпимо. Да вот еще, тут кто-то на связь пару минут назад вышел. Старшего спрашивают.

Вопросительно гляжу на капитана. Понятно… Судя по выражению лица, добровольно брать на себя обязанности "коменданта малиновкинского гарнизона и писарчука по совместительству" ему вообще ни в жилу. Абсолютно. Ну, что ж, тяжелые времена требуют тяжелых решений. Тяжело вздохнув иду к станции и принимаю у Бурова наушники.

— Алтай-11 на приеме.

— Кто на связи? Представьтесь по всей форме, — резко берет быка за рога неведомый собеседник.

О, как! Нет, я, конечно, понимаю: мертвецы восстали и пошли по земле, апокалипсис, конец света и все такое… Но правила радиообмена пока никто не отменял. И, значит, передавать в эфире имена, фамилии, звания и прочую служебную информацию нельзя. Или уже можно?

— А сам-то кто?

Вот подобного мой собеседник точно не ожидал и, похоже, слегка обалдел от моей наглости. В наушнике хрюкнул сдавленный смешок.

— Полковник Гаркуша Олег Степанович, первый отдел Управления "А" ФСБ Российской Федерации. Пойдет? А теперь, с кем я разговариваю?

Блин, говорила мне мама в детстве, что язык мой — враг мой. Вот, в очередной раз убеждаюсь, что с тех пор ничего не изменилось. Снова нарвался. Остается надеяться, что "альфонс" [37] окажется нормальным мужиком, без лишних закидонов.

— Виноват, тащ полковник. Прапорщик Грошев, ОМОН ГУВД по Московской области.

— Подольск или Посад?