Главным вопросом, вокруг которого возникли разногласия, был следующий: будет ли организовано Международное Товарищество в Женеве на истинных и широко международных началах этого сообщества, или же, сохраняя великое имя Интернационала, оно станет исключительно, узко женевским? — цель, к которой естественно всеми силами стремятся рабочие женевцы, — масса, разумеется, не отдавая себе в этом отчета, а вожди вполне сознательно, прекрасно зная, что в этом последнем случае Интернационал не замедлит сделаться в скором времени в их руках могучим средством победоносного вмешательства в местную политику Женевского кантона, в пользу не социализма, а радикальной партии.

Это было началом в женевском Интернационале вечного спора между буржуазным радикализмом и революционным социализмом пролетариата. Спор этот, тогда только что зарождавшийся и не имевший еще, разумеется, определенной формы, велся между двумя противоположными партиями под влиянием скорее инстинктивных стремлений, чем ввиду ясно осознанных ими целей, и вполне выяснился только позднее, в 1869 г., под влиянием газеты „Egalitе" и пропаганды секции Альянса.

Нам нет нужды объяснять вам, товарищи [10] , насколько те, которые защищали сторону революционного социализма, были правы, и насколько те, которые хотели сделать Интернационал орудием буржуазного радикализма, ошибались, насколько этим самым последние, разумеется не зная и не желая этого, работали в пользу полного крушения духа, сути и самой будущности Международного Товарищества Рабочих.

Вы хорошо знаете, что этот же самый спор возобновился на последнем общем с'езде Интернационала, имевшем место в Базеле в 1869 г., и что партия буржуазного радикализма, или скорее партия двусмысленного примирения рабочего социализма с политикой буржуазных радикалов, чтобы ни говорили наши политические противники, встретила молчаливое порицание со стороны большинства с'езда.

Напрасно большинство делегатов немецкой Швейцарии и оба делегата фабричных секций Женевы [11] , вместе со всеми почти германскими делегатами, старались, чтобы с'езд поставил на обсуждение знаменитый вопрос о референдуме или прямом народном законодательстве. Внесенный в порядок дня, как последний вопрос, он не обсуждался за недостатком времени и потому что было очевидно, что большинство с'езда было против.

Для вас, так и для нас ясно, что революционно-социалистическая часть пролетариата не может вступить в союз ни с какой фракцией, даже наиболее передовой, буржуазной политики, не став сейчас же, вопреки своей воле, орудием этой политики; и что программа социалдемократической партии в Германии, принятая с'ездом этой партии в августе 1869 г., — программа, которую она, к счастью, в силу самой логики вещей, принуждена в настоящее время радикально изменить и которая, об'явив, что завоевание политических прав является предварительным условием освобождения пролетариата, становилась этим самым в жгучее противоречие с основными принципами Международного Товарищества Рабочих, делая буржуазную политику основой социализма (ибо всякая предварительная политика, т. е. политика, которая предшествует социализму и которая ведется, стало быть, вне его, т. е. против него, может быть исключительно буржуазной), — что эта программа, говорим мы, могла лишь привести к тому, чтобы заставить социалистическое движение пролетариата тащиться в хвосте за буржуазным радикализмом.

Для вас, как и для нас, очевидно, что политический или буржуазный радикализм, каким бы красным, каким бы революционным он ни называл себя, или ни был им на самом деле, не может и никогда не будет в состоянии желать полного экономического освобождения пролетариата, так как противно самой природе вещей, чтобы какое нибудь реальное существо, индивид или коллектив, мог хотеть разрушения самих основ своего существования, что, следовательно, буржуазный радикализм, nolens vоlens [12] , сознательно или бессознательно, будет всегда обманывать рабочих, которые будут иметь глупость довериться искренности его социалистических стремлений или намерений. Радикалы ничего не будут иметь против, чтобы еще раз воспользоваться физической силой и голосами пролетариата для достижения своих исключительно политических целей, но никогда они не захотят и не смогут служить этому последнему орудием для завоевания им политических и социальных прав.

Мы одинаково убеждены, — не правда ли, — что пролетариат был бы вдвойне обманут, заключив союз с буржуазным радикализмом. Во-первых, потому что этот последний стремится к целям, не имеющим ничего общего с целью пролетариата и даже диаметрально-противоположным ей; а затем, потому что буржуазный радикализм не составляет даже силы. Он истощен, и его полное истощение проявляется слишком ярко во всех странах Европы в настоящее время, чтобы возможно было в этом ошибиться. Он не верит больше в свои собственные принципы, он сомневается даже в своем собственном существовании, и он тысячу раз прав в том, что сомневается в этом, потому что, действительно, у него нет больше никакого права на существование. В настоящее время остаются лишь две реальные партии: партия прошлого и реакции, обнимающая все владеющие и привилегированные классы и стоящая ныне, с большей или меньшей откровенностью, под знаменем военной диктатуры и государственной власти; и партия будущего и полного освобождения человечества, партия революционного социализма, партия пролетариата.

Посредине — платонические вздыхатели, бледные призраки либерального и радикального республиканизма. Это жалкие блуждающие тени, которые хотели, бы уцепиться за что-нибудь реальное, живое, чтобы найти себе какое-нибудь право на существование. Отброшенные реакцией в партию народа, они хотели бы управлять им, и они парализуют его, сбивают его с истинного пути и препятствуют его развитию, не принося ему взамен ни тени материального могущества ни даже какой-нибудь плодотворной идеи.

Социал-демократы Германии сделали опыт с ними. Чего только они не делали, начиная с 1867 г., чтобы заключить патриотический, пангерманский, оборонительный и наступательный союз с знаменитой демократической, республиканской, радикальной и глубоко буржуазной партией, которая называлась народной партией (Vоlkspartei), одной из творцов и славных защитников не менее знаменитой Лиги Мира и Свободы, партией, которая, образовавшись на юге Германии в противовес прусско-германской политики Бисмарка, имела свой главный центр в столице этих добрых швабов, в Штутгарте. Не понимая, что эта партия была лишь бессильным призраком, германские социал-демократы сделали ей всевозможные и даже невозможные уступки, они настоящим образом кастрировали себя, чтобы спуститься до ее уровня и чтобы быть в состоянии оставаться в союзе с ней. Мы видим теперь, насколько все эти уступки были бесполезны и вредны: народная партия, рассеянная, как пыль, победами и прусско-германской грубостью императора Вильгельма, не существует больше, и социал-демократическая партия, которая не может быть ни рассеяна, ни уничтожена, потому что это не партия буржуазии, а партия германского пролетариата, должна переделать и расширите свою программу, чтобы иметь идею, душу или цель, равные силе своего тела.

Оттого что мы энергично отвергли всякое соглашательство и союз с буржуазной политикой, даже наиболее радикальной, про нас глупо или клеветнически говорили, что, считаясь только с экономической или материальной стороной социального вопроса, мы индиферентны к великому вопросу свободы и что тем самым мы вступали в ряды реакции. Один германский делегат на Базельском с'езде осмелился даже заявить, что тот, кто не признавал вместе с германской социал-демократией, что „завоевание политических прав есть предварительное условие социального освобождения", или, иначе выражаясь, что для того, чтобы освободить пролетариат от капиталистической или буржуазной тирании, нужно сначала войти в союз с этой тиранией, чтобы либо провести реформу, либо совершить политическую революцию, — сознательно или бессознательно союзник цезарей.