— Он всегда под угрозой, — ответила Катрин, — покуда не уничтожен Кабал. Наши башни всегда будут притягивать тех, кто стремится поработить Мириллию. Мы — первая линия обороны. Крепость не должна пасть.

Аргента, судя по виду, ее слова не убедили. По-прежнему глядя под ноги, он проворчал:

— Если бы мы знали точно…

— Кое-кто знает, — пробормотал Тилар про себя.

Староста уставился на него.

— Кто?

Тилар не думал, что его услышат. Но пришлось ответить:

— Вира Эйлан. Она побывала в сердце урагана. И вернулась.

— Но для нас она потеряна, — сказала Катрин.

Он кивнул, и сам это понимая. Вирой полностью завладела песня-манок. Холодные, пустые глаза, мертвые, как покрытые льдом озера… Похоже, черной песне и впрямь невозможно противостоять.

Не сумел даже он.

При воспоминании Тилара передернуло. В одно мгновение у него отняли тогда и волю, и разум. Он был в сознании, но мир сузился до размеров острия иглы. Не осталось ничего, кроме звуков песни и его готовности сделать что угодно, лишь бы слушать их и повиноваться, будучи глухим ко всему остальному.

Лишь на миг ему удалось стряхнуть наваждение — когда он беспомощно попытался предупредить своих спутников: «Уходите… бегите».

Как это вышло?

— Мы гонимся за тенью, — сказал Аргент. — Решение нужно принять, основываясь на твердом знании, а не на игре воображения. Через колокол крепость заморозят. И если мы не погибнем сразу, дело завершат демоны Мирры. Есть только один способ задержать их всех — пусть ненадолго, пусть только для того, чтобы успеть собраться с силами… Это отдать им Тилара.

— Давайте не будем торопиться… — возразила Катрин.

Далее Тилар ничего не слышал.

В ушах звучали собственные слова. «Уходите… бегите…» Когда он произнес их, он был свободен от песни. Потом снова подпал под ее власть. Тревожась до сего времени только о демонах, больше он об этом моменте не вспоминал.

Но сейчас задумался.

Что произошло за мгновение до того, как он сказал это?.. Он был глух ко всему, тем не менее слуха что-то коснулось. Какой-то чужеродный звук нарушил мелодичные чары, негромкий, но оказавшийся в силах даровать миг свободы.

Одно слово, болезненный стон: «Нет…»

Кто вымолвил это слово?

Тилар соскочил со стола, выпрямился. Он вспомнил.

Мальчик.

Брант и Роггер сидели, прислонясь к стене, на полу в коридоре. Вор коротко поведал мальчику о судьбе его друга Дралмарфиллнира, об ударе отравленным клинком.

— А ведьма еще жива, — с горечью сказал Брант.

Роггер положил руку ему на колено.

— Да, жива. Зло упорно, убить его непросто. Но смерть твоего друга спасла жизнь всем остальным.

Брант, пряча слезы, отвел глаза.

— Надо передать весть его брату.

— Успеешь, юноша. Нет нужды спешить, когда собираешься разбить кому-то сердце.

Тут открылась дверь комнаты, где происходило совещание. Креван и Калла, стоявшие неподалеку, оборвали разговор, повернулись. Роггер вскочил. Спрятал в ножны кинжал, который вертел в руке.

Брант тоже поднялся на ноги.

Первым в коридор вышел регент, за ним остальные. Судя по выражению лиц, решение они приняли. Староста направился к выходу, бросив на мальчика странный взгляд.

— Пойду расчищу лестницу, — сказал он своим спутникам и удалился.

Тилар же остановился, подождал, пока староста не скрылся из виду, и спросил у Катрин:

— Как там Геррод?

— Старается изо всех сил. Боится, что не хватит гумора.

— Тогда придется обойтись тем, что есть. Времени у нас немного.

— Знаю, — сказала Катрин и поспешила следом за Аргентом.

Роггер оживился:

— Что, староста еще не выкидывает тебя с голым задом на мороз?

— Пока нет. — Регент хлопнул по плечу Бранта. — Есть у нас одна надежда.

Через некоторое время мальчик уже стоял на лестнице, тремя ступенями выше обледенелого нижнего коридора. Рядом опустился на колени Роггер, держа череп, который был накрыт лоскутом пропитанной желчью ткани. Позади них встал Тилар. Все рыцари по приказу старосты с этого пролета лестницы убрались, и на верхней площадке караулили Креван, Калла и Катрин.

— Что мне делать? — спросил Брант.