Шрифт:
Шелковинка. Когда же мы наконец станем капиталистами?
Бютэ. Не дай бог, мои товарищи проведают, что я целых полгода разыгрываю старого привратника, да еще совершенно даром, — я прямо-таки опозорюсь в их глазах. Если я рискую головой — так только ради того, чтобы прокормить мою Адель, а вы запретили мне с нею видеться. За эти полгода она, верно, иссохла и превратилась в спичку.
Ляфурай (Шелковинке и Философу). Она за решеткой, да не стоит его, беднягу, огорчать.
Вотрен. Все выложили? Так вам, черт возьми, мало, что вы здесь целых полгода благодушествуете, обжираетесь, как дипломаты, пьянствуете, как сапожники, ни в чем не терпите недостатка?
Бютэ. Тут без дела плесенью покроешься.
Вотрен. Благодаря мне полиция о вас забыла. Одному мне вы обязаны теперешним беззаботным существованием. Я стер с ваших лбов красное клеймо, которым вы были мечены. Я — голова, я все придумываю, а вы — только руки.
Философ. Да уж что толковать!
Вотрен. Подчиняйтесь мне, не рассуждая.
Ляфурай. Не рассуждая.
Вотрен. Безропотно.
Шелковинка. Безропотно.
Вотрен. Или же расторгнем наш договор и убирайтесь ко всем чертям. Если уж и со стороны вашей братии я вижу только черную неблагодарность, так кому же после этого можно оказывать услуги?
Философ. Мы тебе благодарны, повелитель.
Ляфурай. По гроб жизни, великий ты человек!
Бютэ. Я тебя люблю больше Адели.
Шелковинка. Да мы тебя боготворим.
Вотрен. Я буду вас нещадно бить.
Философ. Бей, не моргнув глазом.
Вотрен. Плевать вам в харю и играть вашей жизнью, как медяками в орел и решку.
Бютэ. Ну, я могу и ножом сыграть.
Вотрен. Так убей же меня, чего ждешь?
Бютэ. На него нельзя сердиться! Желаете, чтоб я вернул лорнетку? Я ведь берег ее для Адели.
Все (окружив Вотрена). Не покидай нас, Вотрен.
Ляфурай. Вотрен! Друг наш!
Философ. Великий Вотрен!
Шелковинка. Старый наш товарищ! Делай с нами все, что хочешь.
Вотрен. Я и так могу сделать с вами все, что захочу. Как я подумаю, что из-за дрянного колечка вы можете все загубить, — так и швырнул бы вас туда, откуда вытащил. Вы либо выше, либо ниже общества, вы — подонки или накипь, а мне хотелось бы вернуть вас в лоно общества. Прохожие улюлюкали вам вслед, а я хочу, чтобы вас приветствовали; вы были отщепенцами, а я хочу, чтобы вы стали честными людьми и даже более того.
Философ. А разве бывает что-то большее?
Бютэ. Бывают такие, которые вообще ничто.
Вотрен. Есть такие, которым дано судить о честности других. Из вас никогда не выйдет добропорядочных обывателей; вы можете быть либо неудачниками, либо богачами; поэтому вам нужно идти напролом... Искупайтесь в золоте, и вы выйдете из этого источника добродетельными.
Шелковинка. Да, уж могу заверить: когда я ни в чем не буду нуждаться, я таким добрым и благородным стану...
Вотрен. Чудесно! Ты, Ляфурай, например, можешь сделаться, как один наш приятель, графом де Сент-Элен [10] . А ты, Бютэ, о чем мечтаешь?
Бютэ. Да мне хотелось бы стать филантропом, тогда и миллионером стать недолго.
Философ. А мне — банкиром.
Шелковинка. Хочешь быть патентованным?
Вотрен. Так будьте же, смотря по обстоятельствам, слепыми и ясновидящими, ловкими и неуклюжими, придурковатыми и умными — подобно всем, кто стремится выйти в люди. Не судите о моих поступках, не старайтесь понять больше того, что я сам вам объясняю. Вы спрашиваете, что представляет собою Рауль де Фрескас? Сейчас скажу. Скоро у него будет миллион двести тысяч годового дохода, он станет принцем, а я подобрал его нищим на проезжей дороге, двенадцатилетним мальчишкой, который собирался поступить в барабанщики. Он был без роду, без племени и только что приехал с острова Сардинии, где, вероятно, выкинул какую-нибудь скверную шутку. Словом, он скрывался.
10
Граф де Сент-Элен— Пьер Куаньяр, известный под именем графа де Сент-Элен (1799—1831), авантюрист. Беглый каторжник, он пробрался в высшие круги общества, бывал при дворе Людовика XVIII. Куаньяр не порывал своих преступных связей и нередко играл роль наводчика. Разоблаченный одним из своих сообщников, Куаньяр был приговорен к пожизненной каторге.
Бютэ. Ну вот, теперь мы знаем его прошлое и его положение в обществе...
Вотрен. Марш в свою конуру!
Бютэ. Там сторожит Нини, дочка тетушки Жирофле.
Вотрен. Гляди, как бы она невзначай не пропустила какого-нибудь шпика.
Ляфурай. Ну! Такую кошечку нет надобности натаскивать на мышей.
Вотрен. А что я собираюсь сделать из Рауля... вот увидите, на что я способен. Ведь таких юношей, как он, найдется немного. Рауль де Фрескас даже в нашем болоте остался чистым, как ангел. Он — наша совесть, а главное — он создание рук моих. Я ему и отец и мать, и я хочу быть ему провидением. Я люблю делать людей счастливыми, раз сам уже не могу быть счастлив. Я дышу его дыханием, живу его жизнью. Его страсти — мои страсти. Только благодаря этому юному сердцу, незапятнанному ни единым преступлением, я еще могу переживать высокие, благородные чувства. У вас же бывают прихоти — так вот это моя прихоть. Общество наложило на меня клеймо, а я в обмен возвращаю ему человека честного, я вступаю в единоборство с судьбой. Хотите помогать мне? Так подчиняйтесь.