— У-у, какой сердитый! Разве можно со мной так разговаривать? Я — кто? Строитель ударной стройки! Я к тебе сюда, в чертово пекло, воду тяну, как осла за уши, а ты грубишь. Нехорошо.

— А я что? Говорю: не знаю. Да и наплевать мне на них обоих.

Симочка перебросил сумку из руки в руку.

— Хорошо, хорошо — плюй, хотя это и неприлично. Только мне нужно увидеть их во что бы то ни стало. Из-за этого я протопал такую даль, да и тут почти полсела уже обежал… Значит, не поможешь? Жаль. Может, подскажешь, где живет Никита Зверев? Знаешь такого?

Кто у нас не знал этого сквалыгу и барышника! В колхозе он числится столяром, но редко увидишь в мастерской — все торчит на своем огромном приусадебном огороде или на рынке в райцентре.

Я назвал улицу, рассказал, как найти усадьбу Никиты Зверева. Симочка схватил мою руку, затряс ее.

— Спасибо, мой юный друг, спасибо! Но будь добр и щедр до конца: проведи меня к этому славному Никите и вызови его ко мне.

Я выдернул руку из мокрой Симочкиной ладони и молча взбежал на крыльцо.

Микрофоныч был на месте, но вокруг вертелись несколько девчонок и все пытались куда-то утащить его, шумели и спорили. Я решил переждать, авось они утихомирятся и оставят Микрофоныча в покое. Пока пошел на улицу. Едва переступил порог — Эвка.

Я знал, что ее бригада еще позавчера закончила прополку (Буланка сказала), но встреча все равно оказалась для меня неожиданной.

Удивительно: когда я вижу Эвку после хоть небольшого перерыва, она всегда кажется мне чуть-чуть иной, чем была прежде, и всегда красивей. В этот раз показалось, что она загорела пуще прежнего и похудела. От этого ее глаза стали словно бы больше и темнее. Еще я заметил, что она почти не улыбается и смотрит серьезно.

Увидела меня, кивнула приветливо и тут же спросила с тревогой:

— У тебя что-то случилось?

Я не ответил, только рукой махнул.

— С мамой хуже?

— Да нет… Дело такое… С Микрофонычем надо поговорить. Насчет Желтого кургана.

— И все?

— Все.

— Ну так и поговори. Смотри, сложность какая.

— Вот и сложность. Около него девчонок куча, чуть на части не рвут.

Эвка качнула головой.

— Бедняжка беспомощный… Идем. Помогу. И точно, в одну минуту она их утащила куда-то, а я подступился к Микрофонычу:

— Семен Митрофанович, мне бы поговорить…

Он вскинул на меня глаза.

— Опять о древнерусском тексте?

— Нет, тут другое… Важное…

— Вон даже как!.. — И еще раз глянул на меня, теперь уже с любопытством. — Ну, коли важное — поговорим. Пойдем туда. — Он указал на скамейку, что стояла у окна.

Я принялся рассказывать про Желтый курган все, от начала и до конца. Только, понятно, умолчал о заподлянках, что устроили мне ребята.

Я говорил, а сам с тревогой ждал, вот-вот Микрофоныч расхохочется и скажет что-то вроде того: «Ну, братец, и здоров же ты на выдумки».

Однако он слушал меня молча и серьезно. Потом вдруг встал, потом сел, снова встал и больше уже не садился: заходил взад-вперед.

— Почему же ты раньше молчал?

— Да вот, это самое… — ответил я, потому что сказать было нечего.

— Вот именно, — усмехнулся Микрофоныч. — Эх, Брыскин, вечно у тебя позднее зажигание срабатывает… Сколько времени упущено!

— Много, — подтвердил я уныло. — Да тут еще ответа на письмо ждал… Почти две недели.

— Какого ответа? От кого?

— Ну, от этого, от археолога. От Антона Юльевича. Сосницкого.

Микрофоныч так и подался ко мне.

— Сосницкого?!

— От него.

— Ну, брат! — сказал Микрофоныч, глядя на меня так удивленно, словно впервые видел. — Письмо-то при тебе?

Я отдал ему листок. Микрофоныч долго и внимательно изучал его, будто пытаясь за теми несколькими строчками найти что-то такое, что помогло бы нам получить ответы на все наши вопросы.

Он был взволнован и расстроен. Свернул медленно листок, отдал мне.

— Антон Юльевич — мой бывший преподаватель и заведующий кафедрой истории. Ученый, археолог, необыкновенный энтузиаст. Он и нас, студентов, увлек археологией… Ах как жаль, что я ничего не знал, что не довелось повидать Антона Юльевича.

Микрофоныч слегка пристукнул ладонью по подоконнику, произнес огорченно:

— Вот ведь незадача. — Глянул на меня, и вдруг подмигнул озорно: — Но мы все-таки что-нибудь придумаем! Верно? Я мотнул головой:

— Верно, Микро…

И запнулся. Но Семен Митрофанович будто не заметил моей оплошки.