Грерия дрожала позади Самаэля, ей страшно было, что в любую минуту может завязаться драка, и тогда они точно убьют его. А она ничем не сможет помочь.

– Я говорю правду, я давно не был дома, - ответил Самаэль устало, - а клясться мне нечем.

Уриэль молча продолжал рассматривать его, и в глазах его отражалось легкое изумление, смешанное с недоверием.

– Вот! Он не хочет клясться! Он лжет нам!
– Прокричал Кориэль.

– Поклянись темным, - выплюнул Илиэль с ненавистью.

– Замолчите, - велел Уриэль и сделал шаг к падшему.
– Что с тобой, Сэм?
– Впервые за долгое время он назвал его старым именем.
– Ты болен? Ранен?

– Еще пожалей его, - от досады Кориэль развернулся и взмыл в воздух.

– Кто это с тобой?
– Спросил Уриэль.
– Я вижу, это свободная душа. Что она делает здесь?

– Я - Грерия.
– Выступила вперед девушка.
– Прошу, не трогайте его, он болен.

– Болен, - криво ухмыльнулся Илиэль, он верил в это не больше, чем в чистоту темного.

– Грерия, не надо, - падший мягко, но настойчиво, отвел ее за спину.
– Если они хотят убить меня, пусть сделают это быстрее. Девушка действительно свободна, - обратился он к Уриэлю, - ее нужно проводить к вратам.
– В его голосе звучала просьба.

В душе Уриэля что-то перевернулось. Если бы он закрыл глаза или не обращал внимания на его обвисшие перепончатые крылья, то сказал бы, что старый Самаэль вернулся. Голос его снова звучал живым и искренним, и не было в нем ни яда, ни фальши, которой пропитаны были голоса проклятых.

– Мы проводим ее.
– Пообещал он.
– Но все же, что случилось с тобой? Чем ты болен?

– Я в кои-то веки здоров.
– Улыбнулся потрескавшимися губами ангел.

– У тебя повреждены крылья?
– От Уриэля не укрылась отсутствующая на одном из крыльев лапа.

– Разве это крылья?
– Горько усмехнулся Самаэль.

– Самаэль, - Уриэль сделал последний шаг и оказался вплотную к падшему. Илиэль выбросил руку вперед, пытаясь остановить старшего от опрометчивого шага - он уверен был, что добром это не кончится, но не успел.

– Что с тобой?
– Спросил Уриэль. Он знал Самаэля со старых времен, когда они еще были на одной стороне. Он помнил, как сияли в лучах солнца его крылья, когда он раскидывал их в стороны. У Самаэля всегда были самые большие крылья, словно он создан был для неба.

– Я больше не могу.
– В глазах Самаэля стояли слезы, когда он поднял их к бывшему брату.
– Не могу так.

– Господи, - прошептал Уриэль, - не может быть, ты...

– Я долго держался, правда ведь?
– Улыбнулся сквозь слезы падший. Он рад был, что его откровений не слышит и слез не видит никто, кроме его старого друга.
– Хотя, Ник нас всех переплюнул.

Глаза Уриэля заметались из стороны в сторону: он мучительно пытался вспомнить все, что знал о сдавшихся отрекшихся и существовало ли для них какое-то спасение, кроме верной гибели и безумия.

– Выхода нет, ведь так?
– Словно прочитав его мысли, спросил падший.

Уриэль так и не смог вспомнить ничего утешительного. Все истории говорили об одном: отрекшиеся сходили с ума и погибали под грузом совершенного зла, так никогда и не увидев больше неба и света.

– Я бы так хотел, - прошептал Самаэль, - больше всего на свете хотел увидеть небо.

По щеке Уриэля скатилась одинокая слеза.

– Мы отведем девушку к вратам.
– Громко произнес Уриэль.
– Ты пойдешь с нами?
– Добавил он чуть тише.

– Если можно.
– Произнес Самаэль.
– Только, Элли, я очень слаб, я не дойду сам, - сознался он.

Уриэль кивнул и, подозвав двух молодых ангелов, передал им Самаэля.

– Что ты делаешь?
– Едва сдерживаясь, спросил подошедший к старшему Илиэль.

– Мы идем к вратам.
– Без лишних объяснений ответил Уриэль. На лице его была снова надета бесстрастная маска, хотя внутри все разрывалось от горя. Он понял, что Самаэль изменился, и ничем не мог ему помочь. Он даже не мог подарить ему его последнее желание.

Сибилла крутилась вокруг Абы неугомонной кошкой, пытаясь привлечь к себе внимание, но он оставался холоден и безразличен вопреки всем ее стараниям. Все, чего она в конце концов добилась - было лишь легкое раздражение, которое засветилось в его разноцветных глазах.

– Я тебя больше не радую?
– Вспылила она, подымаясь с кровати, на которой он лежал среди подушек.

– Не сейчас.
– Отрезал он, вставая и направляясь к столу, чтобы налить себе тонги из графина.