Гордон дотронулся до плеча Тремейна и кивком головы указал налево. Комната не была пустой. Посередине нее находился огромный — весь покрытый пылью и черноватой грязью — письменный стол, на котором стояли две старинные керосиновые лампы, излучающие мерцающий красновато-желтый свет. За столом сидел человек.

Тремейн судорожно сглотнул, пытаясь избавиться от подступившего к горлу кома. На секунду ему показалось, что сидящий за столом человек — мертвец, но затем он засомневался в этом. Этот человек сидел в неестественной позе на резном стуле с высокой спинкой. Его широко открытые глаза были неподвижны, а лицо выглядело осунувшимся и сероватым, словно покрытым пылью. Он не мигал. На столе перед ним лежала большая книга в темно-сером твердом кожаном переплете. Книга была открыта, и, несмотря на плохое освещение и большое расстояние, Тремейн заметил, что ее страницы испещрены какими-то непонятными причудливыми значками.

— О господи, — пробормотал Тремейн. — Что…

Он запнулся, быстро сделал шаг назад и так вцепился в руку Гордона, что тот застонал от боли.

— Он мертв! — пролепетал Тремейн. — О господи, он…

Гордон гневным жестом высвободил свою руку и сделал полшага в сторону.

— Этот… этот парень мертв! — пролепетал Тремейн еще раз. Его голос дрожал и срывался.

— Это я и сам вижу, — сердито выпалил Гордон. — Причем уже давно, — он глухо засмеялся, пытаясь тем самым подавить собственную нервозность. — Он уже не сделает тебе ничего плохого, ты, трус! Пошли.

Он сделал шаг вперед, ожидая при этом, что Тремейн последует за ним. Но Тремейн даже не сдвинулся с места. На его лбу заблестел пот.

— Что с тобой? — спросил Гордон. — Ты что, боишься мертвеца?

Тремейн покачал головой, бросил на Гордона быстрый растерянный взгляд, а затем вдруг кивнул.

— Не нравится мне все это, — сказал он. — Давай уйдем отсюда. Здесь… здесь все равно нечем поживиться.

Левая бровь Гордона слегка приподнялась.

— Откуда ты знаешь? — спросил он. — Можем же мы, по крайней мере, просто посмотреть тут, что к чему, ведь правда?

Он покачал головой, резким движением руки заставил замолчать собиравшегося что-то возразить Тремейна, повернулся и пошел — правда, не так уверенно, как ему хотелось бы — к столу, за которым сидел мертвец.

Тремейн нервно сглотнул и нерешительно потоптался на месте. Ему вдруг пришло в голову, что он по-прежнему держит в руке складной нож Гордона. Смутившись, он поспешными движениями сложил нож, засунул его в карман и, сделав нерешительный шаг вперед, тут же остановился.

— Нам нужно сматываться отсюда, — сказал он. — Прошу тебя.

Гордон не обратил внимания на его слова.

Но и он подходил к столу все медленнее, чувствуя, как возникшие в нем опасения постепенно перерастают в настоящий страх. По мере того как он приближался к сидящему за столом мертвецу, темнота в комнате словно оживала, из нее стали доноситься шелест и шепот. Гордон вдруг заметил, что две керосиновые лампы, стоящие по краям стола, освещали вокруг себя пространство в радиусе всего лишь нескольких шагов, то есть намного меньше, чем обычно освещают подобные лампы. Стол стоял посередине островка мерцающего тусклого света, окруженного плотной стеной темноты, в которой мельтешили какие-то расплывчатые тени. Что-то в лице мертвеца показалось Гордону удивительно знакомым, причем одновременно и притягивающим, и отталкивающим, но он никак не мог понять, что. К его горлу подступил комок, а в животе стали ощущаться какие-то болезненные спазмы. В сознании Гордона на секунду мелькнул вопрос, кто же и зачем мог зажечь эти две лампы, но мысль об этом ускользнула прежде, чем он успел найти какой-нибудь ответ.

Они остановились в двух шагах от письменного стола. Гордон попытался рассмотреть страницы потрепанной книги, но сделать это ему не удалось. Происходило что-то странное: ему было видно, что значки на страницах были весьма необычными, даже причудливыми, похожими не столько на более-менее нормальный человеческий почерк, сколько на каракули маленького ребенка, но при этом в них чувствовалась какая-то удивительная упорядоченность. Тем не менее, Гордону не удавалось рассмотреть эти значки детально: каждый раз, когда он пытался сконцентрироваться на каком-нибудь одном из этих иероглифов, тот каким-то удивительным образом ускользал от его взора.

Гордон с трудом оторвал взгляд от книги и посмотрел на мертвеца. Тремейн, тоже смотревший на мертвеца, лишь в последний миг сумел удержаться, чтобы не вскрикнуть.

Глаза незнакомца были широко раскрыты. Они по-прежнему не мигали, и теперь, когда Тремейн подошел совсем близко, он заметил, что серая пелена на лице незнакомца не была признаком какой-то болезни или результатом игры света. Это была обыкновенная пыль. Пыль лежала даже на глазах…

— Что… — ахнул Гордон.

Он тут же замолк: незнакомец зашевелился. С его одежды взметнулась пыль. Гордон заметил, что между пальцами у незнакомца была натянута паутина, которая сейчас разрывалась от его движений. Медленно, очень медленно верхняя часть тела мертвеца наклонилась вперед, затем замерла на мгновение, словно ее удерживали невидимые веревки, и, в конце концов, рухнула на стол. Раздался такой звук, как будто где-то на пол обрушилась балка крыши.

— О гос… о господи, — пробормотал Тремейн. — Что… что это значит? Что здесь происходит? Я… я хочу уйти отсюда!

— Подожди-ка секунду, — сказал Гордон. Он резко повернулся и схватил Тремейна за руку. — Помоги мне.

Тремейн чуть не вскрикнул. Его глаза были широко раскрыты от страха.

— Что… что ты собираешься делать? — спросил он.

Гордон указал на раскрытую книгу, лежавшую перед мертвецом. Теперь она была наполовину придавлена головой мертвеца, а его правая рука лежала на раскрытой странице книги, словно приколоченная к ней гвоздем.