Я больше не хочу умирать.

– Шизза, - зову я.
– От чего зависит будущее?

– Оно не зависит, - с готовностью отзывается она.
– Оно просто есть.

– Любое будущее?

– Любое.

– И есть будущее...
– я запинаюсь, - где я не умру?

– Есть.

Я понимаю, что невыносимо хочу жить. До судорог, до звериного воя, рвущегося сквозь стиснутые зубы. И знаю, что с издевательски задранного в небо пальца не спуститься.

– Как... как мне выжить, скажи, шизза... Ты должна знать, ты же видишь! Как нам спуститься вниз?

Ее лицо - фарфоровая маска куклы, нечеловеческие глаза безмятежны.

– Все ложь, - говорит она.
– Правда - это ложь. Чаша, скала, я, ты - ложь.

Я не понимаю. Я мучительно не понимаю, что говорит это чудовище с лицом воскового манекена. Я готов придушить ее за этот равнодушный голос, раз за разом изрекающий несочетаемое.

– Что это значит? Что?

– Твоя жизнь - ложь. Твоя смерть - ложь. Возможно все...

Когда солнце будит меня, шиззы нет.

Я обползаю площадку по краю. Меня мутит, губы пересохли, я мучительно вглядываюсь вниз, ожидая увидеть распластанный на камнях труп.

Вокруг скалы пусто.

Я заглядываю в Чашу сквозь сомкнутые ресницы, чтобы не опалить глаза сверканием граней. Шиззы нет, и это значит...

Она всегда говорила правду?

Парадокса лжеца не существует. Все правда, и все - ложь. Я не могу умереть, потому что никогда не жил. Я буду жить, потому что смерть - ложь.

Чаша - ложь.

Скала - ложь. Скалы нет, до земли один шаг.

Я смотрю в солнце, и вижу в нем четыре зрачка шиззы.

Я смеюсь и шагаю за острую кромку бурого камня.

Шизза неподвижно стоит у линии воды. Под легкой тканью комбинезона ритмично пульсирует мембрана, в глазах отражается уходящий человек. Он прошел мимо, не замечая ее, слишком занятый собой, слишком опьяненный решением парадокса.

Шизза знает, что больше не встретит этого человека. Ни в одном из его будущих.

Хотя и это - тоже ложь...