— Это кто же у вас такой пушистый? — пропыхтел Хаймер, пытаясь одновременно обнять паренька и удержать здоровенного кота. — Где такого красавца добыли?

— Тийнерет… Сам нас нашёл. Голодный был. Переночевал, да так и остался, — проворковала Шалук. — Пускай живёт, хороший мой!

— Да и детям радость, — мрачно добавил Мисмак, пытаясь утихомирить разревевшихся сыновей.

Постепенно страсти улеглись. Котище растянулся на толстой кошме, точно между детьми, очевидно, не желая никого обижать. Тщательно, волосинка к волосинке, причесал роскошный блестящий мех. Потом, щуря огромные зелёные глазищи на огонь, задремал, предоставив любому желающему гладить его сколько душе угодно. Он, как и все коты, был выше любых человеческих дрязг.

Хаймер подумал, что впервые за долгое время видит животное в доме. У менигских аристократов иногда жили меленькие собачки с мерзкими голосами и характерами да какие-то крупные клочковатые грызуны, которых держали в качестве домашних клоунов, исключительно по причине их неказистости и несъедобности. Но это была привилегия немногих избранных. В остальных краях к животным относились лишь как к слугам. Но вся эта живность обитала за пределами человеческих домов. Зачастую ещё и потому, что служила предметом различных нелепых предрассудков. В основном, дурных. Поэтому тётушка Шалук, вечно подкармливавшая всякий гавкающий и мяукающий сброд, даже в Амграмане слыла чудачкой.

VI

— Так о чём ты хотел поговорить? — спросил Рёдоф, когда они с Хаймером привычно уединились в каморке, не забыв прихватить кувшин и пару стаканов.

Посидеть было о чём, и Хаймер начал без предисловий:

— Знаешь что я тут недавно понял? Мы ждали военного вторжения, так?

— Ну, вроде бы…

— Ты хотя бы примерно представляешь себе, сколько народу нужно сюда заслать, чтобы дюков победить? У нас, конечно, Империя огромная. Народу много. Армия, соответственно, тоже не мала. Но… не в эт-том дело, — усмехнулся Первооткрыватель. — Насколько я понимаю, ещё ни одному человеку с дурными намерениями не удавалось пересечь границы нашего анклава безнаказанно. Не думаю, что императорские военачальники настолько глупы, чтобы соваться сюда с оружием. Значит, нужно идти окольными путями. Так ведь?

— Похоже. Есть какие идеи?

— Ну-у… — Хаймер задумался, подбирая слова поточнее. — Ты был прав, когда бранил новомодную траву. Не знаю точно как, но думаю, что именно с ней связаны все неприятности последнего времени…

— Дошло, наконец! — злорадно вставил Рёдоф. И с грустной озабоченностью добавил. — Конечно связаны! И откуда она только взялась?

— Вот и я тоже подумал, что военных или бандитов дюки не пропустили бы. Так? А что ты скажешь о торговцах? Никому и в голову не пришло бы досматривать их тюки и корзины… Подумаешь, семена да рассада. Всегда возили беспрепятственно, вот и нынче всё прошло почти как обычно… Причём в качестве невольных курьеров могли оказаться вполне безобидные люди. Знаешь, как это бывает… — Первооткрыватель прервался, как будто пытался ухватить ускользающую. — Хорошо бы только понять, что это за гадость нам заслали из Мэниги…

— Тут я, пожалуй, могу кое-что объяснить. Сам я, правда, с этой пуганью никогда не имел дела. Но слышал немало, — старик крепко ругнулся, прежде чем продолжить, — судя по всему, в наши сады проник так называемый оньрек Лоза. Растение редкое. Настолько, что никто не может точно сказать, растение это или нечто другое. Важно вот что: эта пакость стремится высосать душу из всего живого — людей, животных, растений и даже из домов. Постепенно порабощая всё на своём пути, парализуя волю своих рабов, оньрек начинает диктовать им свои мысли, поведение и даже чувства. Беда в том, что размножается чудо-сорняк молниеносно, а вот истребить его — проблема большая… Яду нужно столько, что весь Сударб перетравить можно. Выпалывать нужно всё, до самого незаметного корешочка. Единственное по-настоящему действенное средство — это не допускать оньрек в свой сад.

Наступила долгая трудная пауза. Хаймер лихорадочно пытался подобрать точные слова для того, чтобы сформулировать своё открытие. Потом махнул рукой, разлил по стаканам остаток вина и смущённо пробурчал:

— Тут ещё вот какое дело… Конечно, может быть, я просто сошёл с ума или это наваждение, навеянное злосчастным… как ты сказал?

— Оньреком.

— Вот-вот, именно им… оньреком. Вот ведь напасть — язык свернуть можно!

— Ты не крути! Мы тут все, так или иначе, не совсем нормальные. Говори, давай! И без мэнигского занудства. Если, конечно, ты в состоянии, — не выдержал изрядно взвинченный Рёдоф. — А если я сочту, что ты действительно спятил — отдам Сиэл на растерзание. Она знает, как всякую придурь лечить.

— Ну… тогда вот что, — Хаймер наконец решился. — Кажется, я знаю противоядие от твоего чахлика… Самое смешное, что находится эта панацея прямо у нас под носом. Точнее, в твоём саду…

Молодой человек рассказал о том, что пережил за последние дни. Хозяин гостиницы слушал внимательнейшим образом. Ни тени улыбки не скользнуло по его суровому, рубленому лицу.

— М-да… — протянул он, сходив за добавкой. — Идея не лишена смысла. Только вот хватит ли яблок-то? У меня сад, безусловно, большой, но не бесконечный. Ну, ещё парочку нетронутых садов найдём… Но Амграмана-то уж больно велика…

— Думаю, в лекарственных целях любые фрукты сгодятся, и овощи, и даже вино. Ну, а уж если и этого не хватит, чтобы горожанам головы прочистить, тогда…

— У дюков позаимствуем — они не откажут! — дружно резюмировали оба.

VII

"Ну, чего они все от меня хотят?" — Риаталь и сама не могла понять причины своей хандры.

Вообще-то и раньше девушка не отличалась смирением, но последнее время она просто стала подобна горной реке прорвавшей плотину. Ближе к середине лета Хранительнице вдруг стало тесно в тихом и доброжелательном мире. Ей стало казаться, что все окружающие ждут от неё каких-то не то чудес, не то решительных действий… Да и на их с Хаймером любовь начал наслаиваться вязкий ил рутины.