– «Хотеть» и «получить» с Генри не одно и то же. – У Долли Хейс замечательный голос, гортанное мурлыканье, как у Джоан Гринвуд. [40] – Он перестал отвечать на мои звонки. Мы уже несколько недель не разговаривали. Если бы я не знала о его дурных манерах, могла бы подумать, что он избегает меня.

– Он очень занят, Долли. Что ему передать? – Джесси взяла ручку и приготовилась записывать. Генри подглядывал через плечо.

– Поступило отличное предложение. Озвучивать серию очень даже неплохих рекламных роликов о моющих средствах.

Джесси записала: «Озвучка рекламы мыла». Генри отобрал у нее ручку и написал вопрос:

– США или Бр.?

– Для Америки или для Британского рынка?

– Для Британии. Нечего нос задирать.

– Для Британии. Угу. Я ему передам.

Генри сделал резкую отмашку правой рукой: «Иди ты!»

– Я еще понимаю, когда он отказывается провести сезон в Лидсе, но сейчас он может получить массу денег за легкую работу, а заодно напомнить о себе зрителям.

– Я скажу. «Много $, показать себя», – записала она.

Генри продолжать махать рукой, словно превратился в куклу.

– Он еще не встречался с, как его, Рубином?

– С Адамом Раббом? Нет еще. Сегодня встретится.

– Расскажешь мне, как прошло? Полагаю, в очередной раз Капитал будет лизать задницу Искусству, но никогда не знаешь, к чему это приведет.

– Конечно, Долли. Попрошу Генри подробно тебе отчитаться.

– И все-таки, как там наш мальчик? Въелся в чечевичную похлебку? Вернулся к своей буйной молодости? Нашел себе симпатичный кусочек американского бифштекса?

– Он ведет довольно уединенный образ жизни.

– Да? – Долли не слишком-то обрадовалась. – Знаешь, скажу по-дружески: мы обе стараемся оберегать Генри. Он пробуждает в нас материнский инстинкт. Но у Генри нет хуже врага, чем он сам. Заставь его взять трубку и позвонить мне.

– Постараюсь, Долли.

– Спасибо, Джесси. Всего доброго.

Джесси повесила трубку и обернулась к Генри.

– И это все, что нарыла для меня тупая корова? – возмутился он. – Использовать мой голос в рекламе мыла?

– Стирального порошка.

– Тупая корова!

Джесси нравилась Долли Хейс. Она не понимала, откуда у Генри такая антипатия, почему он решил сменить ее на американку.

– Она заботится о вас. Хотела поговорить…

– Моя мамочка давно умерла. Спасибо – другой мне не надо. Ей важно одно – как бы я не смылся.

– Но ведь вы так и поступили! И до сих пор ничего ей не сказали?

Генри нахмурился.

– Нас связывают не только деловые отношения, но и дружба. Не хочется обижать Долли. – На миг Генри почувствовал себя виноватым, но тут же спрятал неловкость за громким смешком. – Спасибо, что прикрыла, Джесси. Ты замечательно умеешь лгать. Мне должно быть стыдно, что я пробудил в тебе эту способность.

– Нечего стыдиться, – рассмеялась она. – Лгать – моя профессия.

– Ты так добра ко мне. Чем тебе отплатить?

Генри направился к двери, но Джесси поймала его на слове.

– Кстати, насчет пятницы. После спектакля. Какие планы?

– Планы? Вроде никаких.

– Пойдете со мной? На праздник. – И к черту Фрэнка. Если он не хочет идти к Калебу, у нее есть Генри.

– На праздник? – Он скривился, словно его угощали вареной собачатиной.

– На день рождения к моему брату. Он устраивает большую вечеринку. Мой брат Калеб, помните? Вы говорили, что хотели бы познакомиться с ним.

– А, драматург! Конечно-конечно. – Теперьон заинтересовался. Еще не знает, что к чему, но явно заинтересовался. – Будет много народу, так что он вряд улучит минутку рассказать Вам про алгоритмы. Но, по крайней мере, вы познакомитесь.

– Алгоритмы! Нуда, алгоритмы. Почему бы и нет?

– Придете?

– Это самое малое, что я могу сделать для тебя, Джесси! И потом, мне нужно бывать в обществе. Заодно и познакомлюсь с твоим таинственным братом.

– Калеб не такой уж таинственный.

– Для меня он – загадка. Я должен встретиться с автором «Теории хаоса».

– Он все еще переживает из-за этой пьесы, – встревожилась Джесси.

– Я буду сама деликатность. Положись на меня. В пятницу вечером. Отлично. Жду не дождусь. – И Генри удалился в столовую к своему тренажеру.