– Такое звено есть, сэр, – сказал он, – или, вернее, было. Им была женщина, владевшая несколькими студенческими клубами и организациями. Хозяйка пансионата на Хикори-роуд, миссис Николетис.

Уайлдинг метнул быстрый взгляд на Пуаро.

– Да, – подтвердил Пуаро. – Миссис Николетис подходит по всем статьям. Она, правда, сама не управляла этими заведениями, но она была их владелицей. А на должность управляющего она старалась подыскать человека с безупречной репутацией и чистым прошлым. Миссис Николетис финансировала предприятие, но, на мой взгляд, была лишь номинальной начальницей.

– Гм, – сказал Уайлдинг. – Надо бы побольше узнать о миссис Николетис.

Шарп кивнул.

– Мы наводим о ней справки, – сказал он. – Расспрашиваем знакомых, выясняем прошлое. Делать это надо осторожно, чтобы не вспугнуть наших пташек. Но бабенка эта была, скажу я вам, сущий дьявол.

Он рассказал о поведении миссис Николетис во время обыска.

– Бутылки из-под бренди? – переспросил Уайлдинг. – Значит, она пила? Что ж, это облегчает дело. А что с ней теперь? Вы ее арестовали?

– Нет, сэр. Она умерла.

– Умерла? – Уайлдинг поднял брови. – Думаете, не своей смертью?

– Похоже на то. Вскрытие покажет. Я лично думаю, что события последних дней ее подкосили. Может, она не ожидала, что дело дойдет до убийства.

– Вы об убийстве Селии Остин? Выходит, девушка что-то знала?

– Знала, – сказал Пуаро, – но, если можно так выразиться, сама не знала, что же она знает.

– То есть она не понимала, в чем дело?

– Вот-вот. Она не отличалась большим умом. Вполне возможно, что она не понимала смысла происходящего. Но она могла что-то узнать или услышать и, ничего не подозревая, сказать об этом.

– А как вы думаете, что именно она могла узнать или услышать?

– Я могу лишь догадываться, – ответил Пуаро. – Она упоминала про какой-то паспорт. Может, у кого-нибудь в пансионате был фальшивый паспорт, с которым он ездил за границу, и человек очень боялся разоблачения. Она могла увидеть, как меняли рюкзак или подкладку рюкзака, но не поняла, в чем дело. А может, она увидела, как кто-то выкручивал лампочку в холле? И обмолвилась в разговоре, что знает? О! – с досадой воскликнул Пуаро. – Догадки! Догадки! Догадки! А улик нет. Как всегда, нет!

– Ничего, – сказал Шарп. – Для начала выясним прошлое миссис Николетис. Вдруг что-нибудь всплывет?

– Может, ее убрали, испугавшись, что она их выдаст? Она могла проболтаться?

– В последнее время она начала тайком пить… значит, нервы ее были на пределе, – сказал Шарп. – Она могла не выдержать и во всем сознаться. Прийти с повинной.

– Но она не настоящий главарь?

Пуаро покачал головой:

– Думаю, нет. Она была слишком заметной фигурой. Наверняка она много знала, но главарем не являлась.

– А как вы думаете, кто главарь?

– У меня есть кое-какие соображения, но я могу ошибаться. Да, скорее всего, я ошибаюсь.

продекламировал Нигель. И добавил: – Сказать иль не сказать? Вот в чем вопрос!

Он налил себе еще одну чашку кофе и вернулся с ней к столу.

– Что сказать? – спросил Лен Бейтсон.

– Да так, кое-что. – Нигель беззаботно махнул рукой.

Джин Томлинсон неодобрительно заметила:

– Ну конечно, если ты можешь помочь следствию, то надо сейчас же сообщить в полицию. Тебя никто не осудит.

– Джин опять взялась за проповеди, – съязвил Нигель.

– Так что сказать? – снова спросил Лен Бейтсон.

– То, что мы знаем, – ответил Нигель. – Друг о друге, – пояснил он свою мысль и обвел стол озорным взглядом. – Ведь согласитесь, – весело добавил он, – что мы знаем друг друга вдоль и поперек. Это вполне естественно, когда живешь под одной крышей.

– Но как определить, что важно, а что нет? Ведь многие вещи полиции не касаются! – страстно, с негодованием воскликнул мистер Ахмед Али, вспомнив язвительные замечания инспектора по поводу коллекции открыток.

– Я слышал, – Нигель повернулся к мистеру Акибомбо, – у вас нашли много интересного.

Если Акибомбо и покраснел, то это было незаметно, но ресницы его смущенно задрожали.

– В моей стране много предрассудок, – сказал он. – Мой дедушка давал мне такие вещи, чтобы я привозил их сюда. Я сохранял их из-за жалость и уважение. Я сам современный и научный, я не верю колдовство, но, поскольку я не в совершенстве владею английский язык, я затруднился объяснить это полицейскому.