Раненый поднимает руку:

— Товарищ, помоги!

У него черно-бело-красная нарукавная повязка. Мы бежим дальше.

Приближаемся к первому ряду траншей и останавливаемся, не желая идти дальше. Траншеи занимает подкрепление. Раздается случайный выстрел. Появляется командир роты и ведет нас с собой. Возвращаемся.

Мертвые лежат между воронками, многие из них в серой полевой форме. Почти все немцы, некоторые со свастиками на груди, некоторые с черно-бело-красными нарукавными повязками. Поблескивают медали. Теперь они лежат друг подле друга, успокоившись и примирившись в смерти.

Мы подавлены и измучены. Внутри пустота. Все надежды утрачены.

Ночью возобновляется рытье окопов, и обвалившиеся траншеи восстановлены. Я оказываюсь в траншее со стариками и Штрошном, оставшихся ветеранов присоединили к нашему отделению. Вчера еще было 140 человек, сегодня нас лишь 110. Несмотря на безнадежность борьбы, мы остаемся в эпицентре сражения.

Вглядываемся в ночь над автоматами, казенная часть которых холодна как лед. Я установил автомат прямо перед собой. Ночь прохладна, и я хожу по траншее, чтобы согреться, ладонью прикрывая огонек сигареты.

Вспыхивает где-то совсем рядом. Поле освещается мертвенно-белым светом, воронки смотрят в небо, словно огромные пустые глазницы. Свет гаснет, и снова опускается темнота, еще чернее, чем прежде.

Со всех сторон слышен стук лопат. Где-то иногда гремит выстрел, затем снова все стихает. Фронт прорван на севере и на юге, и мы — последний островок сопротивления врагу. Наши фланги смяты и на севере, и на юге, противник уже далеко проник в наш тыл.

Полночь. Время тянется очень медленно. Еще шесть часов караула. На сей раз караул длится всю ночь. В траншеи отделения приходит Гейнц. Мы садимся на ящики от боеприпасов и разговариваем, думая о том, как неторопливо идет время. На наших лицах пролегли новые морщины. Внезапно из детей мы стали взрослыми, едва ли не стариками. Мы поняли, что научились убивать, но разучились плакать.

Четверг, 19 апреля 1945 года

Ночь никак не кончается. Штабс-фельдфебель проходит по траншее и проверяет нас. Я вовремя бужу заснувшего Штрошна. Затем мы снова встаем и по очереди ходим по траншее, чтобы не заснуть. Я вхожу в соседний блиндаж, чтобы чиркнуть спичкой. Затем мы по очереди ложимся спать. Луна в небе похожа на призрак. Слышится звон котелков, и я снова бужу Штрошна. Мы снова занимаем позицию возле пулемета. Наши лица осунулись и измождены. Гейнц приносит котелки с горячей едой, которую мы жадно пожираем.

Наши убитые похоронены на кладбище. Веселый белокурый Биттрих, которому недавно исполнилось семнадцать лет. Он родом из Восточный Пруссии, его отец — государственный служащий. Тихий, плотный и широколицый Григат из Померании. Общий любимец Родер, который даже в самых трудных обстоятельствах умел пошутить и всегда мог раздобыть какую-нибудь еду. Теперь они лежат здесь, словно спят, тихие и спокойные, воссоединившиеся в смерти с детьми и отцами семейств. Их аккуратно опускают в братскую могилу. Бросаем горсть песка на усопших как последнее «прости». Скоро над могилой образуется невысокий холмик.

Ухожу, оставляя двадцать три человека — двадцать три товарища, спящих последним сном. Им повезло больше, чем нам, тем, кто вынужден и дальше убивать и ждать смерти. От семи других наших товарищей не осталось и следа. Они разорваны на куски залпами сталинских орг'aнов.

Стоим и вглядываемся в ночь. Медленно занимается рассвет.

Вновь резко обрушивается орудийный огонь, вражеские пушки бьют прямо по нашим траншеям. Все взрывается и оглушительно свистит. Осколки летят вокруг нас, жужжа словно пчелы, смертоносные пчелы. Заградительный огонь идет в тыл. Поднимаем головы.

По полю бегут человеческие фигуры. Неужели русские? Вставляем в пулемет патронную ленту и открываем огонь. Грохочут залпы. Мы спокойны, совершенно спокойны. Слева в траншею подходит подкрепление. Перед нами бегут солдаты, преследуемые русскими. Мы берем автоматы и отступаем в старые траншеи нашего отделения, где все готово к бою, сжимаем оружие до боли в руках.

Солдаты убегают по дороге, она полностью запружена. Неужели все кончено? Русские зашли в ближние тылы. Впереди продолжается сильный обстрел из автоматического оружия. Понемногу светает, и медленно восходит солнце. Войска по-прежнему бегут.

По дороге мчатся танки, с них спрыгивают и занимают боевые порядки солдаты войск СС. Бегущих солдат останавливают и окружают.

— Вперед марш!

Их делят на группы и безоружными гонят вперед, подгоняя танками. Сзади и справа от нас в поле стоит танк и стреляет, посылая смерть врагу.

Наш унтер в большой стальной каске и с автоматом в руках выбегает на дорогу. Широко расставив ноги, он останавливает бегущих солдат, которые продолжают отступать. Отходят раненые, но даже их снова гонят вперед. Молодой унтерштурмфюрер СС загнал танк в кювет и бегает с пистолетом, сгоняя солдат в кучу.