Почему? Есть ли что-нибудь более жуткое, чем Молния, которая решила вести себя с вами подло? Она ввергает вас в гораздо худшие беды, чем любая простая пуговица, зажим, застежка, пряжка или крючок и петелька.

В ранние дни существования Молний моя мама, потрясенная этой чудесной новинкой, заказала себе корсет, который застегивался на Молнию по всей длине спереди. Результат оказался в высшей степени неудачным. Не только уже застегивание корсета на Молнию сопровождалось настоящей агонией, но главное, Молния корсета упорно отказывалась расстегиваться! Снимание корсета превращалось практически в хирургическую операцию! А благодаря милой викторианской скромности моей матери, некоторое время представлялось вполне вероятным, что она обречена носить этот корсет до конца своих дней – как некая современная Женщина в Железном Корсете!

Поэтому я всегда смотрела на Молнии с опаской. Но, видимо, дорожные сумки теперь все с Молниями.

«Старомодные застежки им намного уступают, Модом!» – говорит продавец, глядя на меня с сожалением.

«Вы видите, как это просто», – говорит он, демонстрируя.

Нет сомнений, это просто, но – думаю я – сумка сейчас пустая.

«Что ж, – говорю я, вздыхая, – приходится не отставать от времени».

С некоторыми нехорошими предчувствиями я покупаю сумку.

Теперь я гордая обладательница сумки с Молнией, юбки и жакетки Жены Строителя Империи и, возможно, подходящей шляпы.

Но еще нужно многое сделать. Я перехожу в отдел канцелярских принадлежностей. Я покупаю несколько вечных перьев и стилографов, так как, по моему опыту, вечное перо, которое в Англии вело себя самым примерным образом, как только оно выпущено на свободу в пустыне, сразу же ощущает, что теперь оно вольно начать забастовку, и ведет себя соответственно, или выплевывая чернила без разбору на меня, мою одежду, мою тетрадь и все, что попадется, или же стыдливо отказываясь оставлять на поверхности бумаги хоть что-нибудь, кроме невидимых царапин. Еще я покупаю скромное количество карандашей – всего два. К счастью, карандаши не так темпераментны, и хотя они и обладают способностью тихо исчезать, но у меня всегда под рукой есть резерв. В конце концов, для чего нужен архитектор, как не для того, чтобы занимать у него карандаши?

Следующая покупка – это четверо наручных часов. Пустыня к часам неласкова. Проведя там несколько недель, ваши часы бросают размеренную ежедневную работу. Время – заявляют они – это всего лишь образ мыслей. Затем они выбирают – или начать останавливаться минут на двадцать раз восемь-девять в день, или же нестись без разбору вперед. Иногда они в смущении кидаются от одного варианта к другому. В конце концов они просто останавливаются. Тогда вы переходите к часам № 2 и так далее. Еще я покупаю двое часов по четыре фунта шесть шиллингов в предвидении того момента, когда муж скажет мне: «Не одолжишь ли ты мне часы для формена?».

Наши арабы-формены, как бы хороши они ни были, обладают, можно назвать это, тяжелой рукой в отношении любых часовых механизмов. Определение времени уже требует от них большого умственного напряжения. Можно наблюдать, как они, деловито держа вверх ногами большие часы с круглым, как лунный диск, циферблатом, упорно смотрят на них, до боли напрягая внимание, и получают неверный результат! Заводят они эти сокровища так энергично и старательно, что не многие пружины способны вынести этот натиск!

Поэтому к концу сезона оказывается, что часы всех членов экспедиции принесены одни за другими в жертву. Мои двое часов по четыре фунта шесть шиллингов – это способ отодвинуть этот злосчастный день.

Складываем вещи!

Есть несколько школ того, как складывать вещи. Есть люди, которые начинают паковаться за неделю и даже за две до отъезда. Есть люди, которые скидывают в кучку несколько предметов за полчаса до отъезда. Есть любители паковать аккуратно, ненасытные потребители мягкой упаковочной бумаги. Есть те, кто презирает бумагу и просто кидает вещи в чемодан и надеется на лучшее! Есть те, кто забывает взять с собой практически все, что им нужно! И есть те, кто берет с собой массу вещей, которые им никогда не понадобятся!

Одно можно с уверенностью утверждать, когда пакуется археолог. Он пакует, главным образом, книги. Какие книги взять, какие книги возможно взять, для каких книг есть место, какие книги можно (с агонией) оставить. Я твердо убеждена, что все археологи собирают вещи так: они решают, какое максимальное число чемоданов многострадальная Компания Wagon Lit[3] разрешит взять. Затем они до краев набивают эти чемоданы книгами. После чего они неохотно вынимают несколько книг и заполняют образовавшееся место рубашками, пижамами, носками и т. д.

Я заглядываю в комнату Макса, и у меня создается впечатление, что весь ее объем забит книгами! В щелку между книгами видно озабоченное лицо Макса.

«Как ты думаешь, – спрашивает он, – хватит мне места для них?»

Отрицательный ответ настолько очевиден, что кажется просто жестоким произнести его вслух.

В четыре тридцать по полудню он входит ко мне в комнату и с надеждой спрашивает: «В твоих чемоданах не найдется места?»

Долгий опыт должен бы подсказать мне, что надо твердо ответить «нет», но я медлю, и тотчас рок обрушивается на меня.