Примерно в 5 часов ветер достиг штормовой силы, и я увидел, что Джеф машет мне руками, показывая, чтобы я остановился. Все упряжки собрались вместе, и мы решили ставить лагерь, потому что в случае еще большего усиления ветра нам просто-напросто будет не справиться с палатками. И тут внезапно произошло нечто удивительное. Резко, как по мановению волшебной палочки, прекратился ветер. Облака продолжали лететь с такой же скоростью низко над нашими головами, а внизу был полнейший классический штиль, но, увы, ненадолго. Ровно через пять минут ветер возобновился и задул в прежнем направлении с той же силой, что и до того.

Мы уже запустили примус, когда дверь палатки распахнулась и в нее просунулась чья-то заснеженная голова. Тело неизвестного оставалось снаружи палатки и сотрясалось от ударов ветра, передававшихся голове, от чего последняя совершала ритмические возвратно-поступательные движения с небольшой амплитудой в районе дверного проема.

После небольшой, но многозначительной паузы голова заговорила голосом профессора гляциологии Дахо. «Ребята, — произнес, продолжая раскачиваться, профессор, — я знаю, что вы оба признанные специалисты по вентиляционным отверстиям. Мы с Уиллом неверно установили наружный чехол палатки, и у нас теперь, естественно, не стыкуются вентиляционные отверстия наружного и внутреннего чехлов. Что нам делать?» Специалисты, не сговариваясь, в один голос заявили, что лучше всего переставить чехол правильно. Профессор затосковал, прислушиваясь к свирепым завываниям ветра и, очевидно, мысленно спроектировав эту теоретическую рекомендацию на реальные условия. Я все понял, Этьенн тоже. И вновь почти одновременно, не сговариваясь, мы предложили альтернативный вариант — прижать колпак вентиляционного отверстия веревками снаружи. На мгновение тоскливое выражение в глазах профессора исчезло, но только на мгновение — ему еще предстояло это сделать, голова скрылась.

Сегодняшний неожиданный выверт ветра после вчерашней прекрасной погоды немного подкосил моего компаньона. Этьенн сказал мне: «Когда же наконец мы сядем на пароход и покинем это чертово место?» И действительно, завтра исполняется три месяца со дня нашего старта, а мы все еще практически на Антарктическом полуострове, то есть преодолели четверть дистанции за половину времени! Тут было над чем задуматься, да и погода наводила на размышления. Чтобы подсчитать количество по-настоящему хороших дней за сентябрь и октябрь, вполне достаточно пальцев на одной руке любого из участников экспедиции, включая собак. Ну куда это годится?! За сегодняшний день прошли 22 мили. Лагерь в координатах: 76,8° ю. ш., 85,7° з. д.

Восьмые сутки нет радиосвязи. Не имею никаких известий из дома и очень опасаюсь, что и мои домашние тоже ничего не знают о нас, хотя мы регулярно сообщаем по спутниковому каналу связи самую важную информацию, не говоря уже о координатах, которые каждый день передаются офисам в Париже и Миннеаполисе, но я был почти уверен, что ленинградский офис ничего не знает о наших координатах, и это беспокоило меня. Я имел основания для подобного беспокойства, так как не далее как во время последнего сеанса связи с Беллинсгаузеном дней десять назад радист станции все еще спрашивал у меня наши координаты, хотя по логике именно он должен был сообщать их мне, узнав в Ленинграде.

Утро, несмотря на продолжающийся ветер и поземку, было приятным: во-первых, тепло — около минус 22 градусов, а во-вторых — видимость вполне приличная, видны даже горы, так что идем без сомнений. Однако страдальческий голос нашего предводителя Уилла, раздавшийся в ответ на мое приветствие, немного поколебал мою уверенность. Уилл жаловался на боли в пояснице и просил меня пригласить доктора Этьенна к нему в палатку на консультацию, в связи с чем выход немного задерживался.

Это был первый в практике международной трансантарктической экспедиции вызов врача на дом. Нельзя сказать, чтобы Этьенна привело в восторг такое неожиданное приглашение. Как любой профессиональный врач, он предпочитал здоровых пациентов и был убежден, что все мы в этой экспедиции и являемся таковыми, во всяком случае в основном, иначе сюда бы и не попали. А все мелкие недомогания, включая спинную, головную или душевную боль, он считал само собой проходящими и не заслуживающими его просвещенного внимания. Однако в его аптечке на всякий случай были кое-какие лекарства, причем в основном аспирин. Вот и сейчас, позавтракав (какой уважающий себя доктор прервет завтрак ради визита к сомнительному больному!) и захватив побольше аспирина, Этьенн выбрался из палатки. Вскоре я услышал приглушенные крики Уилла и понял, что аспирин помогает.

Этьенн вернулся в палатку повеселевшим и на мой вопрос о том, сможет ли наш больной оставаться на посту предводителя, отвечал, что прописал Стигеру активную терапию, аспирин и мазь. «Через 100 километров выпрямится и встанет на ноги», — уверенно заключил доктор и взялся за очередного хронического больного — печку, которая опять забарахлила, наверное, ревнуя доктора к новому пациенту. Видно было, что ремонт печки вызывал у Этьенна больший энтузиазм, чем ремонт поясницы предводителя.

Утро пролетело незаметно, и в 10 часов мы вышли. Уилл держался молодцом. Я подъехал к нему. «Ну, как?» — спросил я, откровенно любуясь прямой и строгой осанкой предводителя. «Беттер, мач беттер», — отвечал Уилл, не выпуская из рук стойки нарт.

Из-за сильного встречного ветра опять шли очень медленно, подъем продолжался, и к обеду нам удалось пройти только 8 миль. И после обеда продолжали карабкаться в гору. Собаки, конечно, чувствовали себя увереннее лыжников на твердой, покрытой застругами скользкой поверхности и поэтому легко доставали меня, но при всем моем желании я не мог идти быстрее. Подъем завершился обширным плато. Горы как-то резко приблизились, ветер стих, и даже выглянуло солнце. Эти горы выглядели уже более по-летнему: северные и западные склоны их не были покрыты снегом. Весна наступала, и высокое солнце очень быстро слизывало снег, и лед с обращенных к нему крутых горных склонов.

Я вспомнил заснеженные беломраморные «неживые» горы зимнего Антарктического полуострова, так что такие перемены не могли не радовать.

Несмотря на небольшую скорость движения и поздний выход, мы прошли в этот день 20 миль! Днем случилась первая поломка крепления на лыжах Этьенна, и он дотянул до лагеря, что называете, на пристяжных. У меня третий день мозжит левую пятку в области ахиллесова сухожилия. Я растянул его во время одной из тренировок еще зимой накануне экспедиции, и первый раз оно дало себя знать здесь, в Антарктиде, после того памятного дня, 16 октября, когда я карабкался по застругам без лыж.