— Так ты слушаешь меня, Драко? — в голосе Гермионы послышалось легкое нетерпение. Драко перевернулся на живот и подпер голову руками.

— А что — непохоже?

Гермиона нахмурилась на него сквозь языки пламени. Впрочем, он не винил её в этом — пользоваться Каминной Сетью Дырявого Котла в личных интересах было довольно накладно, да и качество услуги оставляло желать лучшего — в их разговор периодически вклинивались посторонние люди, а накануне Гермиона, вся зардевшись, рассказала ему, что попала в «какой-то совершенно неправильный камин», где увидела «просто шокирующие вещи».

К его огромному разочарованию, поделиться с ним этими ужасающими вещами она отказалась, хотя он затерроризировал её наводящими вопросами — «А там были шарики, мармелад или живые сурки?»

— Ну-с, — фыркнула она, — и что я говорила?

— Ты говорила, — нудным голосом повторил Драко, — про Рисенн и Николаса Фламеля.

— Верно, и про Четыре Благородных Предмета… Кстати, ты знаешь, что он был последним человеком, которому удалось их собрать все вместе?

— Да, ты мне сказала.

— А потом он был ограблен, и все предметы раскидало по миру и они пропали из виду…

— А это было до или после того, как она — то есть Рисенн — умерла?

— Хм… — Гермиона заглянула в невидимую ему книгу, — после. Хотя, как я тебе уже говорила, она умерла в 1616, однако последнее упоминание о её появлении относится к более позднему времени.

— Принимая во внимание, что я видел её на прошлой неделе, не могу с этим не согласиться.

— Гермиона фыркнула:

— Я имею в виду, последнее исторически задокументированное появление.

— А, ты об этом… — протянул Драко.

Она не смогла удержать улыбку:

— Я об этом.

— Ну, ладно, давай рассказывай дальше про все эти исторические явления.

Гермиона продолжила. Оказалось, что Рисенн под разными фамилиями снова и снова мелькала на иллюстрациях книг по алхимии, которые Гермиона проверила в большой библиотеке Диагон-аллеи. Она мелькала то за одним, то за другим Малфоем, одетая по моде того времени, но безошибочно распознаваемая по узкому бледному лицу и черным волосам до талии.

— Так значит, она следит за Малфоями, оставляя за собой кровавый след, смерть и разор? — перебил Драко Гермиону посреди ее доклада. — Это ободряет.

— Вопрос в том, чего она хочет.

— Нет, вопрос в том, как бы нам от нее отвязаться.

— Может, она это сделает, если получит то, что ей надо? — предположила Гермиона.

Драко вспомнил, как выворачивало на кладбище Гарри после того, как Рисенн коснулась его, этот больной, наркоманский взгляд…

— А может, тебе не захочется дать ей то, что ей нужно?..

— Я просто подумала, что это могло бы оказаться во владении Малфоев, коль скоро она так очарована вашей семьей. Знаешь, там куча примеров того, что люди, магическим образом связанные с какими-либо предметами, не в состоянии оставить их. И они воплощают свои души в фамильные сокровища, драгоценности…

— Как Эпициклицеское Заклятье, — подытожил Драко.

— Да, как Эпициклическое Заклятье, — вздохнула Гермиона.

— Хм… — Драко затеребил своё пуховое одеяло. — И что там сказано насчет ее последнего появления?

— В 1824 она в Румынии нянчила детей Октавиана Малфоя — твоего двоюродного деда. И она исчезла… О боже… Поместье выгорело дотла.

— Море смертей и разрушений?

— Нет, погиб только Октавиан. Он вбежал в дом, чтобы спасти детей… все они выжили.

В последовавшей тишине Драко заворожено смотрел в огонь, что свивался вокруг Гермионы зелеными, синими и фиалковыми язычками.

— Я бы хотел так умереть, — отчуждённо заметил он.

Похоже, Гермиона выронила то, что у нее было в руках:

— Сгореть заживо? О нет, Драко, это просто ужасная смерть!

— Да нет же, не сгореть заживо — погибнуть, спасая чью-то жизнь. Уж, коль суждено умереть, то ведь лучше так, правда?

Гермиона вздохнула так резко и отрывисто, что звук был похож на треск дров в камине.

— Не говори так. Не надо говорить так о смерти.

Драко накрыла очередная волна усталости.