— Что?

— Ты любишь Малфоя? — резко спросил он.

— Что?

— Ты слышала, — сурово сказал Рон. — Потому что Гарри думает, что любишь. Я сказал ему, что нет, но он мне не поверил.

— Если Гарри хочет знать, почему не спросит меня? — оборвала его Эрмиона.

— Не знаю, — раздраженно произнес он, — может потому, что когда в прошлый раз он спросил тебя, ты едва не оторвала ему голову.

— Я смотрю, все об этом знают?

— Эрмиона, — голос Рона теперь звучал отчаянно, — ты не можешь серьезно думать об отношениях с Драко Малфоем, да? Я имею в виду, это же сумасшествие. Он никогда не сделает тебя счастливой. Он будет пудрить тебе мозги, а сам пойдет флиртовать с другими за твоей спиной. И он, наверное, организует рок группу и покрасит волосы в синий цвет, а тебе придется ждать его дома с детьми, пока он шляется неизвестно где. И когда-нибудь он бросит тебя с воспоминаниями и кучей белобрысых детишек.

— Рон, отвали. Ты даже не представляешь, о чем говоришь, это звучит как бред.

— По крайней мере, я не говорю о том, чтобы встречаться с Малфоем!

— Это потому, что он никогда бы не захотел этого. Ты не его тип. И ты не прав насчет него.

— Да? — Рон был в ярости. — Это почему?

— Он никогда не покрасит волосы в синий цвет, он слишком тщеславен для этого. — Эрмиона повернулась и ушла в спальню девочек. Рон остался на ступеньках, чувствуя себя жутко раздраженным, так как начал понимать, что не получил ответа на свой вопрос.

Как только все ушли, мадам Помфрей принялась лечить оставшиеся раны и синяки Драко. В полусне, с закрытыми глазами, он чувствовал легкие прикосновения на своем лице, шее и плечах, пока она залечивала царапины, порезы, синяк и разбитую губу — все, что сделали Пожиратели Смерти. Она вправила его растянутое запястье и хотела перейти к ране на ладони.

— Нет, — отдернул руку Драко, — оставьте.

Мадам Помфрей была удивлена тем, что он не спит, но не выказала этого.

— Не сходи с ума, — начал она. — Это глубокая рана, у тебя останется шрам.

— Я сказал, оставьте! — Драко бросил на нее, как он надеялся, угрожающий взгляд.

— Ты хочешь шрам? — недоверчиво спросила она.

Он сжал руку в кулак и положил ее на грудь.

— Просто оставьте, — повторил он.

— Ладно, — мадам Помфрей покачала головой. Она перешла к ранам на ногах, а Драко поднес руку к лицу и изучал ее. Гарри глубоко порезал ему ладонь, от края до края. Было трудно сказать при таком слабом свете, но чем больше он на него смотрел, тем больше шрам напоминал молнию.

Уставшая Эрмиона обнаружила, что у нее не будет ни малейшего шанса поспать, пока она не расскажет всю историю Лаванда и Парвати, которые приветствовали ее восторженными криками. Не потому, думала Эрмиона сидя в постели в своей пижаме, что они были счастливы ее видеть, а потому, что надеялись услышать сплетни.

— Ты целовалась с Драко Малфоем в ШКАФУ? — спросила Лаванда, когда Эрмиона наконец закончила рассказывать.

— Ну, это не главное в истории, но да.

— Но он такой… нехороший, — Парвати сидела с открытым ртом.

— И такой привлекательный, — сказала Лаванда, хихикая. — Брось, Парвати, он милый… Я никогда не видела волос такого цвета. Как елочная мишура.

— Пожалуй. — Парвати, казалось, это не убедило.

— Он вспотел? — поинтересовалась Лаванда. — Он снимал одежду?

— ЛАВАНДА, — взвыла Эрмиона. — Я НЕ СКАЖУ ТЕБЕ.

— Ну, а что же Гарри? — продолжала Лаванда. — Ты же целовалась с ним. Как это было? Здорово?

Эрмиона думала можно ли поцелуи с Гарри охарактеризовать словом «здорово». Это было прекрасно, разбивало сердце, будоражило и ужасало одновременно. Было это «здорово»?

— Было нормально, — ответила она.

Лаванда вытаращила глаза.

— Вот это да, — протянула она.

— Значит, ты теперь встречаешься с Драко? — поинтересовалась Парвати.

Эрмиона подумала.

— Я не знаю.

— Но ты не встречаешься с Гарри? — бесцеремонно спросила Лаванда.