Въ послдующіе годы Бекки весьма часто говорила о той эпох своей жизни, когда она постоянно вертлась въ круговорот моднаго лондонскаго свта. Блистательные успхи, быстро смнявшіеся одинъ другимъ, сначала приводили ее въ состояніе безпрерывнаго восторга, но потомъ прискучили ей мало-по-малу; опротивли и надоли. Ничего сначала не могло быть пріятне, какъ изобртать и добывать изящные костюмы со всми дополнительными украшеніями, къ нимъ принадлежащими. Принимая въ разсчетъ довольно ограниченныя средства мистриссъ Родонъ, мы думаемъ, что для ршенія проблемъ этого рода, требовалась повременамъ удивительная изворотливость ея тонкаго и проницательнаго ума. Тмъ веселе было для нея, посл предварительныхъ хлопотъ, здить на званые обды, гд она встрчалась съ великими людьми, и отъ обдовъ — на блистательныя вечернія собранія, гд встрчали ее т же великіе люди, съ которыми притомъ, непремнно и неизбжно, предстояло ей увидться и завтра, и послзавтра, и на слдующей недл, и въ будущемъ мсяц, всегда и всюду, гд только собирался лучшій джентльменскій міръ. Молодые люди были всегда безукоризненно-изящны, въ прекрасныхъ галстухахъ, въ блестящихъ сапогахъ, и блыхъ, какъ снгъ, перчаткахъ; пожилые джентльмены, степенные, сановитые и прозаичные, украшали свои костюмы затйливыми пуговками; молодыя леди, робкія и застнчивыя, рисовались въ розовыхъ платьяхъ, и маменьки ихъ, сіявшія брильянтами, всегда были величественны, прекрасны, торжественны и пышны. И весь этотъ людъ говорилъ на чистйшемъ англійскомъ язык, а не на дурномъ французскомъ діалект, какъ въ нашихъ повстяхъ и романахъ. Рчь всегда шла о семейныхъ длахъ, о характер той или другой особы, и о различныхъ разностяхъ, въ большей или меньшей степени интересныхъ, или, вовсе неинтересныхъ, точь-в-точь какъ разсуждаютъ иногда любезныя кумушки. Вс прежнія знакомыя завидовали Ребекк и ненавидли ее отъ всей души, не думая и не гадая, что бдная женщина скучаетъ больше и больше, зваетъ чаще и чаще среди всей этой пышности и блеска.

— Зачмъ судьба забросила меня въ этотъ свтъ? жаловалась по временамъ мистриссъ Бекки, забывая, что судьба тутъ вовсе невиновата, — лучше бы мн быть женою деревенскаго пастора, или, какого-нибудь аптекаря, приготовлять лекарства для его паціентовъ! Лучше, право, быть женою сержанта и здить за полкомъ въ обозной фур; но было бы въ тысячу разъ комфортэбльне и веселе перезжать съ ярмарки на ярмарку, и плясать въ балаганахъ.

— Да, вы были бы превосходной плясуньей, замтилъ лордъ Стейнъ улыбаясь.

Она обыкновенно жаловалась великому человку на свою хандру, и повряла ему тревоги своего сердца. Это забавляло милорда.

— Изъ Родона могъ бы выйдти очень хорошій Есuyer… конюшни… или, какъ называется этотъ человкъ въ огромныхъ ботфортахъ, что ходитъ вокругъ цирка, и похлопываетъ бичомъ? Онъ высокъ, довольно толстъ, увсистъ, и физіономія его внушаетъ уваженіе… Помню я, продолжала Бекки, задумчиво склонивъ голову, — однажды, когда я была ребенкомъ, отецъ сводилъ меня въ балаганъ на брукгримской ярмарк, и когда мы воротились домой, я сдлала себ пару ходулей, и начала выплясывать такъ, что удивила всхъ товарищей и учениковъ отца.

— Интересно было бы посмотрть на эту сцену, сказалъ лордъ Стейнъ.

— А я бы не прочь повторить ее теперь, продолжала Бекки. О, какъ бы изумилась леди Блинки, и какъ широко открыла бы свои глаза леди Гризельда Макбетъ!.. Однакожь полно объ этомъ, тсс! Паста начимаетъ пть.

Бекки всегда старалась оказывать очевидное уваженіе къ публичнымъ пвцамъ и пвицамъ, приглашаемымъ на вс эти аристократическіе кружки. Она благосклонно подходила къ нимъ въ уголокъ, гд они сидли, подавала имъ свои миньятюрныя ручки, и ласково разговаривала съ нимивъ присутствіи всхъ наилучшихъ особъ. Что жь такое? Она была сама артисткой, замчала мистриссъ Бекки весьма справедливо. Откровенно и простосердечно разсказывала она всмъ и каждому о своемъ происхожденіи и слова ея служили неисчерпаемымъ источникомъ для разнообразныхъ толковъ и сужденій о характер ея среди этого блестящаго круга.

— Какимъ удивительнымъ хладнокровіемъ владетъ эта женщина! замчала одна особа.

— Скажите лучше — дерзостью, подхватывала другая, — смотрите, какой видъ независимости принимаетъ она! Другая, на ея мст, сидла бы спокойно въ нашемъ кругу, и считала бы за большую честь, еслибъ удостоили ее какимъ-нибудь вопросомъ.

— Что это за честная, добрая и кроткая душа!

— Ну, это, скажу я вамъ, такая пройдоха, какой еще свтъ не производилъ!

И такъ дале. Ребекка между-тмъ длала свое дло. Артисты и артистки были отъ нея въ восторг, и готовы были пть на ея вечерахъ до истощенія послднихъ силъ. Музыкальные уроки доставались ей даромъ.

Да. Были дйствительно вечера въ маленькомъ домик на Курцонъ-Стрит. Экипажи всякаго рода, съ фонарями и безъ фонарей, загромождали всю улицу, къ великой досад № 200, не знавшаго покою отъ этой демонской стукотни, и къ неизъясиимому бшенству № 202, который не могъ отъ зависти сомкнуть глазъ во всю ночь. Гигантскіе лакеи, сопровождавшіе экипажи своихъ джентльменовъ, не могли умститься въ небольшой галлере мистриссъ Бекки; имъ выдавались билеты въ ближайшій трактиръ, гд каждый изъ нихъ могъ потребовать для себя бутылку пива. Знатные лондонскіе денди толпились на ступеняхъ маленькой лстницы и толкали другъ друга, удивляясь и подсмиваясь, какъ они очутились въ этомъ мст, и многія непорочныя леди высшаго тона сидли въ маленькой гостиной, слушая знаменитыхъ пвицъ и пвцовъ, которые, по обыкновенію, пли съ такой энергіей, что отъ звуковъ ихъ голоса дребезжали стёкла въ окнахъ. И черезъ день, на одномъ изъ столбцевъ газеты Morning Post, въ отдленіи «Феншонэбльныя собранія», печатался параграфъ такого рода:

«Полковникъ Родон и мистриссъ Кроли давали вчера обдъ и вечеръ для избраннаго общества въ своемъ дом на Курцонской улиц, что на Майской ярмарк. За обдомъ присутствовали: ихъ высокопревосходительства, грандъ и грандесса Питерварадинъ, его превосходительство, трехбунчужный Папуш-паша, турецкій посланникъ, и съ нимъ — драгоманъ миссіи, Кабобъ-Бей; маркизъ и маркиза Стейнъ, графъ Саутдаунъ, сэръ Питтъ и леди Дженни Кроли, мистеръ Уаггъ, и прочая. Вечернее собраніе мистриссъ Кроли удостоили своимъ визитомъ: вдовствующая дюшесса Стильтонъ, дюкъ де-ла-Грюйеръ, маркиза Чиширъ, маркизъ Александръ Страчино, графъ де-Кри, баронъ Шпапцугеръ, кавалеръ Тости, графиня Слингстонъ, леди Макадамъ, генералъ-майоръ и леди Гризельда Макбеты съ двицами Макбетъ, виконтъ Паддингтонъ, сэръ Горацій Фоги, высокородный Сандсъ Бедуинъ, высокостепенный Боббахи Баггаудеръ», и проч, и проч. Читатель прійметъ на себя трудъ дополнить своимъ воображеніемъ еще двнадцать строчекъ мелкой печати, испещренныхъ именами наилучшихъ людей.

И въ обращеніи съ вельможами, наша героиня наблюдала такую же откровенность, которая отличала ее въ сношеніяхъ съ людьми низкаго разряда. Однажды, среди блистательнаго общества, Ребекка — можетъ-быть изъ тщеславія, вздумала вести оживленную бесду на французскомъ діалект съ парижскимъ артистомъ. Леди Гризельда Макбетъ, стоявшая подл, наморщила свое чело и нахмурила бровы.

— Какъ хорошо вы говорите по французски! замтила леди Гризельда, которая сама, объясняясь на этомъ язык, никакъ не могла освободиться отъ ирландскаго акцента.