Одновременно он поставлял бесценную информацию Аллену Даллесу не только об обстановке на оккупированных территориях, но и в самой Германии. На протяжении войны коммунисты являлись, вероятно, единственной дисциплинированной оппозиционной партией, противостоявшей нацистам. Они, как и их противники, были готовы отдавать и выполнять приказы и действовать как единое политическое движение Сопротивления, не теряя времени на бесконечные споры между собой. Это означало, что каждый, непосредственно вступавший в контакт с коммунистами, знал, что он имеет дело с группой преданных профессионалов, располагающей и средствами, и волей для того, чтобы выполнить все, что от нее требуется. Пока Аллен Даллес не занялся Ноэлем Филдом, этот колоссальный потенциальный источник информации почти полностью игнорировался. Такое положение было крайне невыгодно как для коммунистов, так и для тех, кто планировал боевые действия западных держав. Вряд ли могут быть какие-либо сомнения в том, что Филд и Даллес наладили между собой обмен ценной информацией и что в результате Берн превратился в один из самых важных центров союзников по сбору разведывательной информации во время войны.

(Одно из открытий Филда, несомненно, изменило позицию США в отношении национального движения Сопротивления. В то время США помогали в Югославии движению Сопротивления, возглавляемому Драго Михайловичем, не считаясь с силами Тито. Положение изменилось, когда Филд представил Даллесу двух ответственных югославских коммунистов, которым удалось убедить Даллеса, что лишь коммунисты являются достаточно сильными и дисциплинированными для того, чтобы бороться против нацистов и нанести им в конце концов поражение. Эта идея захватила Даллеса, и он убедил военных усилить помощь Тито. Это было важным поворотным моментом для Тито и для всей антигитлеровской коалиции в Восточной Европе.)

Однако к концу войны отношения между Филдом и Даллесом резко ухудшились, поскольку из-за Филда Даллес невольно превратился в посмешище для коммунистов. Дело в том, что после Сталинградской битвы русские с помощью плененных немецких генералов сформировали «Свободный германский комитет». Он должен был стать ядром коммунистического правительства Германии после войны под руководством Вальтера Ульбрихта, находившегося все время в Москве. Позднее, после освобождения Парижа, во Франции и Швейцарии было создано западное ответвление, сокращенно именовавшееся «КАЛПО» («Комитет свободной Германии для Запада»). Оно совершенно очевидно было коммунистической организацией. В декабре Филд прибыл к Даллесу с идеей, за которую тот немедленно ухватился. По мере того как американские и английские армии продвигались по территории Германии, было важно не только создавать администрацию на освобожденных территориях, но и иметь агентов, ожидающих подхода войск союзников и способствующих их продвижению. Одновременно предполагалось, что многих офицеров вермахта, знавших, что война будет в любом случае проиграна, можно убедить капитулировать на местах еще до падения Берлина, сберегая таким образом жизни и время. Филд предложил использовать для выполнения этой задачи «КАЛПО» и его связи, а также, чтобы «КАЛПО» постоянно поставлял агентов, которых можно было бы сбрасывать на парашютах или доставлять в Германию, используя другие средства. Даллес встретил этот план с энтузиазмом и велел Филду обсудить этот вопрос с представителями Управления стратегических служб в Париже, где находилась штаб- квартира «КАЛПО». Филд встретился с Артуром Шлесинджером-младшим, которому в то время было всего 27 лет. Тот со свойственной молодости огромной самоуверенностью оказался способным сделать то, что Аллен Даллес не мог на протяжении всех этих лет: он с первого взгляда распознал Ноэля Филда. «Меня больше всего поразила его совершенно тупая уверенность в своей непогрешимости. Он был квакером-коммунистом, ограниченным и готовым к самопожертвованию, притом не очень интеллигентным», – заявил Шлесинджер (Р. Гарри Смит. УСС: секретная история первого американского Центрального разведывательного управления. Калифорния, 1972, с. 228). Париж отверг этот план. Но Аллен Даллес все же занялся его осуществлением, используя в основном людей, рекомендованных Филдом, а не тех, кого назначал «КАЛПО».

Таким образом, в Германии, Венгрии, Югославии и Чехословакии коммунисты, поддерживаемые Управлением стратегических служб, иногда одетые в американскую форму, снабженные американскими деньгами, в течение нескольких месяцев пользовавшиеся всеми выгодами, предоставляемыми положением победителя, оказались способными захватить в свои руки бразды власти задолго до того, как некоммунистические демократические силы смогли перегруппироваться и организоваться.

Вскоре после окончания войны все это дело превратилось в предмет насмешек для всех разведывательных служб как на Востоке, так и на Западе. Рана еще растравлялась и тем, что Управление стратегических служб под руководством Даллеса и опять-таки с помощью Филда публиковало и распространяло в Германии левую антифашистскую подпольную газету, которую, по-видимому, готовило левое немецкое подполье. Эта газета, называвшаяся «Нойес Дойчланд», сразу же после освобождения стала официальным органом коммунистической партии Восточной Германии. Даллес подвергался особым насмешкам. Мир разведки – тесный мир, и не требуется много времени, чтобы подобная история получила широкую известность: Даллеса провел человек, который, как каждый тогда ему об этом говорил, был известным коммунистом. Он чувствовал, что Филд злоупотребил доверием, которое он ему оказал. Тот факт, что Филд снабжал союзников первоклассной разведывательной информацией, был забыт в свете того, что в последние минуты войны он сумел провести Управление стратегических служб и поставить в неловкое положение его наиболее энергичного деятеля – Аллена Даллеса. Он показал, что коммунисты являются его настоящими хозяевами и что ради них он готов предать собственную страну.

Даллес не простил и не забыл этого.

В январе 1949 года Ноэль Филд вышел из самолета в варшавском аэропорту. Его горячо приветствовали друзья, как это обычно делают люди, вместе пережившие опасности и страдания. Он слегка сутулился, зачесанные назад волосы открывали высокий лоб: у него были большие светлые глаза и несколько слабовольный рот. Он выглядел взволнованным и возбужденным: эта поездка, как он полагал, явится венцом его карьеры или ее крахом.

Январь мало подходит для визита в Варшаву. А тот январь выдался особенно плохим. Стоял мороз. Да и политическая атмосфера была неблагоприятной. Блокада Берлина была в разгаре, и как на Западе, так и на Востоке люди с опаской поговаривали о войне. Плакаты, расклеенные в Варшаве, призывали население готовиться к худшему – немецкий милитаризм и столпы международного капитализма неистовствуют: товарищи, к оружию!

Если Ноэль Филд и считал подобный призыв несколько истеричным, то он этого не показывал. В 30-е и 40-е годы имелось много людей, мужчин и женщин, обладавших, как и он, пытливым умом и критически настроенных, но не способных понять, насколько грубо и цинично Иосиф Сталин и те, кто его поддерживал, извратили коммунизм Маркса. Воспитанные в духе великих западных либеральных традиций, они закрывали глаза на то, что коммунисты отвергли такие либеральные принципы, как свобода слова и личности, справедливый и независимый суд, законность ареста. Любой человек в мире знал, что сталинизм означает аресты на рассвете, пытки политических заключенных, трудовые лагеря, где умирали тысячи людей. Любой, кроме людей, подобных Ноэлю Филду.

Этому сорокапятилетнему мужчине, перед которым когда-то открывалась блестящая карьера, 1949 год представлялся концом пути. Ноэль Филд только что лишился поста главы унитарной миссии помощи в Европе из-за того, что превратил это благотворительное европейское учреждение со штаб-квартирой в Бостоне в прокоммунистическую организацию. Его друг, Ларри Дагган, которого подозревали в принадлежности к коммунистической партии, погиб, выпав с 17-го этажа своего учреждения в Нью-Йорке на 5-й авеню. Как и в случае с Масариком, никто не знал, выпрыгнул ли он из окна сам или его кто-то вытолкнул. В конгрессе подвергли допросу Алджера Хисса, причем во время следствия неоднократно упоминалось имя Ноэля Филда. Его неминуемо вызвали бы на допрос, если бы он когда-либо вернулся в США. Ноэль Филд прибыл в Варшаву, фактически чтобы попытаться найти политическое убежище.

Многое произошло в жизни Ноэля Филда после того, как он покинул Государственный департамент и отправился в Женеву. Когда он прибыл в Варшаву, в тот холодный январь 1949 года, американцы считали его коммунистическим шпионом, но и коммунисты относились к нему с большим подозрением. Он знал, что должен сжечь все мосты, связывавшие его с прошлым, чтобы вновь войти в доверие к последним.

Его прибытие в Варшаву в 1949 году всполошило Безпеку – польскую тайную полицию. Когда за несколько месяцев до этого он приезжал в Прагу с той же целью – найти работу, чешские органы безопасности включили его имя в «серый список», куда заносились люди, наблюдение за которыми не дало пока результатов. Ему не разрешили жить и работать в Праге, а другие страны Восточной Европы были оповещены о нем в обычном порядке. Включение Филда в «серый список» не было чем-то необычным и не грозило принести ему затруднений в будущем. (Многие журналисты, бизнесмены и дипломаты, посещающие Восточную Европу, берутся на заметку и даже не подозревают об этом.)