Первым опомнился гном, сидящий во главе компании, на плоском светлом камне.

— Вы альвы? — медленно произнес он хриплым, низким голосом.

— Да…

Гилд чуть не добавил: "А вы — гномы?" Но вовремя оборвал себя, такое название у низкорослого народца считалось унизительным.

— Что вы тут делаете? — снова осведомился глава.

— Ищем путь к морю. Понимаете, люди герцога истребляют лесной народ, мы не можем прийти мимо их поселений, и я вспомнил, что где-то здесь должна быть ваша тропа.

Гилд говорил долго, он и сам не ожидал, что выскажет это все чужаку. Он путался, объясняя на человеческом, чужом для обоих народов языке, невеселые перипетии их с Рианом жизни. Наконец он замолчал, смущенный собственным красноречием. Но в ответ, что-то блеснуло в глазах гнома, может слеза…

— Садитесь к огню. — Хрипло произнес он. — У нас есть вино, слабое и кислое, не то что раньше, но оно поможет вам согреться. Альвы ведь не привыкли к жизни в толще скал.

Даже самому неискушенному наблюдателю стало бы понятно, что гномы сами напуганы неожиданной встречей. И от того их гостеприимство становилось ценнее вдвойне. Альвы с готовностью приняли приглашение, поделившись с гномами едой. Хлеб, пусть хоть такой примитивный, который вышел у Риана, вызвал настоящую бурю восторга у женщин, одна из которых даже прослезилась. "Вот ведь бедолаги" — подумал Риан, глядя как бережно, почти трепетно, маленькая женщина собирала в ладошку крошки от своего угощения.

— Мы живем тем, что дают горы, в основном бараньим мясом. — Неловко оправдывался старший из гномов. — Хлеб давно стал диковинкой и лакомством. Люди нас боятся…

— Или требуют сокровищ, — проворчал другой гном, по виду более молодой.

Невеселые усмешки, сгорбленные спины, усталость и безнадежность в каждом жесте и слове. Эльфы словно в зеркало глядели. И совершенно не важно, что они отличались от подгорного народа во всем, и видом и лицом, самое главное единило их больше, чем кровь и обычай. Новый мир, мир людей не желал мириться с их существованием, он вытеснял, преследовал и истреблял чужаков с упорством и настойчивостью одержимого неофита.

— Мы последние. Больше в этих горах от моря до моря не осталось никого из нашего народа. Люди нас боятся и не разрешают поселиться в долине, остается только прятаться в старых пещерах, и ждать…

— Чего ждать?

Гном сощурил темные глаза на огонь, и маленькие отражения заплясали в зрачках как пламя в горне.

— Смерти… наверное. — Голос его звучал без всякого надрыва, равнодушно и даже в чем-то буднично. — Какая теперь разница? Нас не ждут корабли в гаванях…, горы это все что у нас осталось.

Женщина тихонько вздохнула.

"Корабли… ждут…" — Риану стало невыносимо горько. Корабли уже давным-давно уплыли прочь от этой земли, устав надеяться, устав сражаться. И нет того причала, где бы их ждали. О нет, он сам никогда не обольщался, никогда не ждал для себя исключительной судьбы, но в диком глухом лесу можно было позволить себе роскошь просто жить изо дня в день и не думать о будущем, которого не в силах изменить. Время и тишина сыграли с ним злую шутку, очень злую. И только теперь, глядя на закутанных в шкуры существ, лишенных всяческой надежды, он, наконец, осознал, в какую ловушку они с Гилдом попали. Весь этот мир стал большой ловушкой.

— Мы бы хотели выйти к морю, — осторожно сказал Гилд. — Вы не покажете?

Гном хрипло рассмеялся.

— Отчего же не помочь собрату по несчастью. Идите по этой тропе, она приведет вас в лес, а там, на юге, говорят, лежит внешнее море. Все очень просто. Только боюсь, это ничего вам не даст. Люди построили, наверное, построили там город.

— Это не имеет значения.

— Я понимаю…

Они встретились глазами. Сочувствие, понимание и горечь, как ветер по золе. Кто бы мог подумать, что когда-то их народы воевали. Да и имело ли это хоть какое-то значение? Ровным счетом никакого.

— Спасибо. — Молвил Гилд.

— И тебе спасибо, Перворожденный.

Гномы и альвы молча пили кислое, дрянное вино, смотрели в костер, словно в целом свете кончились все слова.

А на рассвете ушли дальше, попрощавшись с гномами как с близкими родственниками, провожаемые долгими взглядами семи пар черных глаз. Долгое время они шли молча, а потом, посмотрев на серые скалы, Гилд медленно произнес:

— Да… их народу не позавидуешь… случись здесь отбиваться — гиблое место, ни мечом не махнешь, ни из лука не прицелишься. Тесно и камни кругом.

— Вот поэтому они с топорами и ходят. — Риан, не поднимая головы, глядел себе под ноги, и вдруг неожиданно вскинул голову, — все же лучше погибнуть в лесу!

После этого разговор и вовсе затих.

На исходе следующего дня скалы по бокам расщелины стали заметно ниже, а потом крутые склоны расступились, и взгляду путников открылись лес и солнце. Не отдавая себе отчета и не думая об опасности, они бросились вперед, буквально бегом выбежав из каньона, и остановились, зачарованные лесным простором и заходящим пылающим солнцем. Забыв обо всем и не осматриваясь, альвы стояли, раскинув руки и подняв лица к небу, словно только что вырвались из долгого плена. С этого момента их мрачное настроение начало постепенно проходить, они оживились и принялись изучать незнакомое место, куда вывела их тропа.