– Нет.

– Я думаю о вашей Грейт-Вест-роуд в Лондоне. О промышленных зданиях по обе стороны дороги, о людях внутри, которых вы ясно можете видеть, проезжая мимо в автомобиле, благодаря неоновому освещению. Там нет ничего таинственного – даже окна не имеют занавесок. Весь мир может наблюдать за тем, что происходит в этих зданиях, за работой, которая там ведется. Это похоже на муравейник со срезанной верхушкой.

– Вас привлекает контраст? – с интересом спросила Хилари.

Мистер Аристидис кивнул головой, напоминающей черепаховый панцирь.

– Да, – сказал он. – Там все открыто, а на улицах старого Феса все во мраке… Но… – Он склонился вперед и постучал пальцем по медному кофейному столику. – Но везде творится одно и то же. Те же жестокости, угнетение, жажда власти, мошенничество.

– По-вашему, человеческая натура везде одинакова? – осведомилась Хилари.

– Во всех странах. В прошлом и настоящем всем правят две вещи – жестокость или благодеяние! Иногда и то и другое одновременно. – Он продолжал, почти не делая паузы: – Мне сказали, мадам, что вы недавно пережили авиационную катастрофу в Касабланке?

– Да.

– Я вам завидую, – неожиданно заявил мистер Аристидис.

Хилари изумленно уставилась на него. Старик снова энергично кивнул:

– Да, вам можно позавидовать. Вы приобрели уникальный опыт. Мне бы хотелось пережить нечто подобное. Побывать в двух шагах от смерти и остаться в живых! С тех пор вы не чувствуете себя по-другому, мадам?

– Да, но в этом мало радости, – ответила Хилари. – У меня было сотрясение мозга, которое вызвало головные боли и отразилось на памяти.

– Это мелкие неудобства, – отмахнулся мистер Аристидис. – Зато ваш дух подвергся потрясающему испытанию, не так ли?

– Пожалуй, – медленно согласилась Хилари, думая о бутылке «Виши» и маленькой кучке снотворных таблеток.

– У меня никогда не было подобного опыта, – разочарованно вздохнул мистер Аристидис. – В моей жизни случалось многое, но не это. – Он встал и поклонился. – Mes hommages, madame [14] . – И пожилой грек двинулся прочь.

Как похожи все аэропорты, думала Хилари. В них есть какая-то странная анонимность. Все они расположены на некотором расстоянии от города, который обслуживают, и поэтому здесь испытываешь странное чувство, что находишься вне какой-либо страны. Можно лететь из Лондона в Мадрид, Рим, Стамбул, Каир – куда пожелаешь, но, перелетая из города в город по воздуху, не получишь ни малейшего представления о том, как эти города выглядят! Из окошка самолета они напоминают не то увеличенную географическую карту, не то сооружения из жестких кубиков.

«И почему, – с раздражением подумала Хилари, – в аэропорт нужно приезжать за столько времени до вылета?»

Они провели около получаса в зале ожидания. Миссис Келвин Бейкер, решившая сопровождать Хилари в Марракеш, говорила без умолку с момента прибытия в аэропорт. Хилари отвечала почти автоматически. Но вскоре она почувствовала, что поток слов устремился по иному руслу. Миссис Бейкер переключила внимание на двух высоких светловолосых молодых людей, сидевших рядом с ней. Один из них был американец, с чьего лица не сходила дружелюбная улыбка, другой – серьезный на вид датчанин или норвежец, медленно говоривший на педантичном и аккуратном английском. Американец явно обрадовался, встретив соотечественницу. Миссис Келвин Бейкер повернулась к Хилари:

– Я бы хотела представить вам мою приятельницу миссис Беттертон, мистер…

– Эндрю Питерс. Для друзей Энди.

Второй молодой человек встал, чопорно поклонился и представился:

– Торквил Эрикссон.

– Вот мы все и познакомились! – радостно воскликнула миссис Бейкер. – Вы тоже летите в Марракеш? Моя приятельница впервые посещает этот город.

– Я тоже, – сказал Эрикссон.

– Это относится и ко мне, – кивнул Питерс.

Громкоговоритель внезапно начал хрипло вещать по-французски. Слова были едва различимы, но вроде бы объявляли о посадке на самолет.

Помимо миссис Бейкер и Хилари, было еще четыре пассажира: Питерс, Эрикссон, высокий худощавый француз и суровая на вид монахиня.

Был ясный, солнечный день – погода благоприятствовала полету. Откинувшись на спинку сиденья с полузакрытыми глазами, Хилари изучала своих попутчиков, стараясь отвлечься от беспокойных мыслей.

Сиденье впереди нее, но с другой стороны прохода занимала миссис Келвин Бейкер, в своем сером дорожном костюме и маленькой шляпке с перьями на подсиненных волосах походившая на сытую утку. Она перелистывала глянцевые страницы журнала, иногда наклоняясь вперед и барабаня по плечу сидящего перед ней веселого молодого американца Питерса, который оборачивался со своей добродушной усмешкой и быстро отвечал на вопросы. «Как же дружелюбны американцы, – думала Хилари, – и как они не похожи на чопорных английских туристов!» Она не могла себе представить, к примеру, мисс Хезерингтон сидящей в самолете и легко вступающей в разговор с молодым соотечественником и сомневалась, чтобы последний отвечал ей так же охотно, как Эндрю Питерс.