— Я знаю… — грустно ответил он — Но мы и не звери!

— Знаешь что я чувствую, когда проливаю кровь? — спросил Эрик, и взгляд его потемнел — Я ощущаю себя живым, сильным, неповторимым, превосходящим всех остальных… Убийство превращается в великое упоение, великое самоутверждение для меня. И я чувствую себя в безопасности. И это всегда было со мной, даже до перерождения…

— Но жизнь никогда не бывает чем-то определенным, ее никогда нельзя предсказать и поставить под контроль, Эрик. Чтобы сделать ее контролируемой, ее нужно превратить в мертвое; смерть — единственное, что определенно в жизни. Неужели к этому ты стремишься?

— Я — вампир!!! И этим все предопределено! — ему было все сложнее слушать, что ему говорит создатель.

— Нет, это было бы слишком легко… получив большие силы, и ответственность вырастает. И то, что наш род предпочел вести себя словно мы дикие хищники и забыл, что мы умеем говорить, думать, творить, и при этом распускаем себя донельзя, оправдываясь лишь своей новой сущностью, свидетельствует лишь о том, что мы вообще не эволюционируем как вид. Мы вымрем, Эрик, если продолжим в том же духе. Мы не высшая раса, не лучший вид, и мы ничего не делаем, чтобы развиваться, а только утопаем в жестокости и реках крови.

— Зачем ты мне все это говоришь? Ты, который учил меня убивать и охотиться! Ты, который не терпел проявления ничего человеческого! Который лишь брал и наслаждался…это говоришь мне ты, Годрик? — Эрик был ошеломлен и напуган, он не мог вот так сразу принять все то, что только что услышал из уст своего создателя.

— Я ошибался… — только и ответил он

— Ошибался? Что, вот так просто? И мне теперь нужно что сделать? Вдруг стать защитником всего живого на планете земля? Любить людей? Перейти на кровь животных? Что ты хочешь от меня??? — почти прокричал он в гневе.

— Я всего лишь хочу, чтобы ты был на шаг впереди остальных, это наше будущее! Ты должен уяснить, что демоническое в тебе может быть как созидательным так и разрушительным, оно становится злом, когда всецело подчиняет себе других, невзирая ни на их целостность, ни на уникальность форм других существ. Тогда мы проявляем себя в чрезмерной агрессии, враждебности и жестокости. Но в наших силах направить это темное начало в созидательное русло!

— Я не понимаю тебя, прости, но не понимаю…

— Все предельно просто, Эрик, наше темное начало хоть и является злом само по себе, но оно же ставит нас перед очень сложным выбором — то ли использовать его осознанно, с чувством ответственности и ценности жизни, то ли — слепо и безрассудно, выбор лишь за тобой…

— Позволь мне уйти… — тихо сказал воин, Годрик лишь кивнул ему на прощание, и тот оставил его наедине со своими мыслями, которые только что изрезали душу викинга кровоточащими ранами.

— Ты обязательно поймешь….
– сказал ему вслед создатель.

Его ускользающий ангел стояла в воздушном длинном платье, цвета размытых розоватых облаков. Она обернула себя в собственные объятия, сплетенные из ее нежных тонких рук. Свободная и гордая, блистательная и женственная, его любимая женщина… его судьба и спасительница… Он неслышно подошел к ней сзади и едва касаясь бледной кожи, прижался в миллиметрах к ее телу, кистями сжимая легкую невесомую ткань. Он приблизился к такому родному ушку и зашептал:

Твои глаза — как два тумана, Полуулыбка, полуплач,

Твои глаза — как два обмана, Покрытых мглою неудач.

Соединенье двух загадок, Полувосторг, полуиспуг,

Безумной нежности припадок, Предвосхищенье смертных мук.

Когда потемки наступают И приближается гроза,

Со дна души моей мерцают твои прекрасные глаза…

Пэм, не поварачиваясь, обвила его шею прохладной рукой:

— Мне холодно сегодня….

— Позволь мне согреть тебя, душа моя — он нежно поцеловал ее за ухом, крепче и увереннее прижимая к себе, она потянулась укрыться в его объятиях, ей такой сильной и опытной женщине, сейчас было необходимо почувствовать себя в безопасности и уюте.

— Годрик, ты волновался обо мне? — она посмотрела на него взглядом юной невинной девушки, так смотрят в глаза, впервые влюбившись, полностью вверяя себя и свой хрупкий внутренний мир в руки другому.

— Ты — все, что у меня осталось, ты — все, что удерживает меня в этом мире… — он взял ее лицо за подбородок, чтобы она видела в его глазах, как много она для него значит

— Я хочу, чтобы ты любил меня, Годрик…я хочу забыться с тобой… — прошептала она ему в грудь. Он обнял ее голову одной рукой, а другой гладил по волосам. Так они постояли совсем немного, но их объятия были полны нежности и зрелости, и они напитывались этой бесценной энергией, обмениваясь друг с другом. А потом Годрик поднял Пэм на руки и понес на их общую кровать.