Горечь Мадлен из-за торопливого отъезда ее отца и затянувшегося отсутствия Квинтина улеглась по мере того, как продолжались танцы. Эндрю был не только внимательным и добрым, но еще и искусным танцором. После нескольких быстрых рилов музыка замедлилась до нежного ритма менуэта.

Когда они сделали перерыв, чтобы освежиться, двое британских офицеров и несколько молодых плантаторов окружили ее, умоляя удостоить их чести танцевать с невестой. Если они и были удивлены долгим отсутствием жениха, то имели достаточно благородства, чтобы не упоминать об этом. Мадлен заставила себя выбросить эту мысль из головы, улыбалась и танцевала, а голова ее кружилась от апельсинового бренди. После нескольких танцев Эндрю снова взял ее за руку, чем несказанно огорчил молодого лейтенанта Клэра.

Квинт стоял в дверях, наблюдая, как Мадлен снова окружили поклонники. Кремовая нежная кожа, открывающаяся в низком декольте корсажа, блестела от испарины. Она близко наклонилась к Эндрю, когда они сошлись в центре зала и начали скакать между рядами танцующих в ритме рила. Мадлен засмеялась какой-то его шутке, когда они расставались на противоположной сторона зала.

Когда рил закончился, они поклонились друг другу и направились к огромной хрустальной вазе с пуншем. Жест, которым Эндрю положил свою ладонь поверх ее руки, показался Квинту слишком уж собственническим. Он зашагал в их сторону, пока не совсем уверенный, что скажет, но зная наверняка, что его невесте нужно преподать урок хороших манер.

Роберт стоял в стороне, рядом с генералом Превостом, и наблюдал, как его сердито хмурящийся сын продвигается сквозь толпу.

— Похоже, снова надвигается гроза. Она устроит ему веселенькую жизнь, не будь я Роберт Блэкхорн, — сказал он с удовлетворением.

— Поклонников явно тянет к вам, как пчел к меду, — сказал Квинт, неожиданно появляясь рядом с Мадлен и Эндрю и решительно оттягивая ее от своего кузена.

— Возможно, я действительно неотразимо сладкая, — ответила она, смело улыбаясь в его смуглое лицо.

— Сегодня ночью я выясню правду… когда попробую тебя, — тихо прошептал он.

Для Мадлен эти слова прозвучали больше как угроза, чем как изъявление нежности. Коротко кивнув Эндрю, Квинтин отвел ее в сторону. Она попыталась вырваться, но он только сильнее сжал свою руку.

— Вы были ужасно грубы с кузеном Эндрю. Я хотела поблагодарить его за то, что он вел меня в танцах, поскольку вы предпочли уклониться от этой неприятной для вас обязанности. — Она знала, что в ее голосе явно звучит оскорбленная гордость, и ненавидела себя за это.

— Ах, да, дорогой Эндрю, терпеливый и галантный Блэкхорн, тот, кто всегда соблюдает приличия. — Он замолчал и взял ее рукой за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. Со стороны это выглядело, как ласковый жест. — Но запомни, жена, ты принадлежишь мне, а не моему кузену.

— Тогда будьте добры выполнять свои обязанности, сэр, — парировала она.

Медленная улыбка заиграла на его губах, когда они вместе выходили из комнаты.

— Как только закончится это свадебное празднество, я намерен выполнить свои обязанности в полной мере.

Щеки Мадлен снова вспыхнули, но она сдержала резкий ответ и молча прошла в столовую. Она подумала о ночи, слишком быстро приближающейся, и ее горящие щеки побледнели. Если бы только она знала, что он будет с ней делать. «Фэнни-Хилл» тоже ничем ей не помог. Фактически он еще больше напугал ее. Они сидели во главе огромного, длинного стола, в то время как целый легион слуг подавал рыбные блюда, за которыми следовала дичь, запеченная в тесте, пряное жаркое из оленины и хрустящая поджаристая свинина. Острые соусы из всевозможных овощей, которые выращивались в Блэкхорн-Хилле, сопровождали все мясные блюда. Пудинги, пирожные, сбитые сливки и бисквиты, пропитанные вином и наполненные фруктовыми кремами и свежими фруктами, были представлены в ослепительном многообразии и великолепии.

Квинтин заметил, что Мадлен толкала кусочек жареной свинины по своей тарелке до тех пор, пока слуги не убрали ее, совершенно нетронутую, затем сказал:

— В отличие от наших гостей-евреев тебе не запрещено есть свинину.

Она уклонилась от комментариев.

— Десерт Делфины не имеет себе равных, — сказал он насмешливо, приступая к пирожному, утопающему в сливочном креме.

Мадлен лишь размешала слои крема и фрукты своей порции, пока все это не превратилось в бесформенную массу несъедобного вида.

— Кажется, я потеряла аппетит, — тихо призналась она.

— Нервы новобрачной? — спросил он, но без злорадства.

Совесть начала одолевать его. Девушка была молодой и неопытной, несмотря на сумасбродное поведение. Наверняка она была девственницей и боялась предстоящей ночи.

— Да, полагаю, это нервы, — сказала она, осмелившись встретиться с его взглядом. Впервые он не сердился и не издевался над ней.

— Все будет хорошо, Мадлен, — он нахмурился, припомнив свои прежние грубые насмешки и жалея, что не может взять их назад.