За день до моего приезда случилось очередное происшествие, которое, как вы догадываетесь, привело всех обитателей дома в еще более беспокойное состояние.

Как я уже говорил, большую часть первого дня я провел, выясняя подробности дела, но после ужина решил отдохнуть и весь вечер играл в бильярд с юным Бомоном и мисс Хисгинс. В десять мы прервались, и я попросил Бомона рассказать мне, что именно произошло днем раньше.

Они с мисс Хисгинс тихо сидели в будуаре ее почтенной тетушки, которая читала книгу, выполняя при них роль ип chaperon [105] . Уже вечерело, и тетушка придвинула лампу поближе к себе. В доме свет еще не зажгли, так как стемнело ранее обыкновенного.

Дверь в залу была открыта. Внезапно девушка прошептала:

— Тс-с! Что это?

Они прислушались, и тут Бомону почудился за парадной дверью шум, производимый обычно лошадью.

— Может, это приехал капитан? — предположил он, но мисс Хисгинс напомнила, что ее отец не любит ездить верхом.

Разумеется, обоим стало не по себе, но Бомон попытался успокоиться и вышел в залу посмотреть, нет ли кого-нибудь на пороге. Лампы еще не зажгли, и в темноте неосвещенной залы отчетливо виднелся светлый контур дверного окошка. Бомон выглянул через него на улицу, но никого не увидел.

Он встревожился, но открыл дверь и вышел во двор на подъездную дорожку. Огромная входная дверь с грохотом захлопнулась за ним. Его охватило странное чувство, что он попал в ловушку, — так он мне и сказал. Бомон ухватился за ручку, но что-то крепко держало дверь изнутри. Прежде чем он в этом окончательно убедился, дверь все-таки поддалась, и он смог войти.

На мгновение он замешкался на пороге, вглядываясь в темноту и не понимая, страшно ему или нет. Тут ему показалось, что мисс Хисгинс посылает ему воздушный поцелуй из глубины зала. Бомон подумал, что она пошла за ним следом, послал ей ответный поцелуй, шагнул навстречу и вдруг понял, что его возлюбленной в зале нет. Кто-то пытался увлечь его в темноту, в то время как мисс Хисгинс не покидала будуара. Он мигом отпрянул, и тут звук поцелуя раздался снова, ближе.

— Мэри, оставайся в будуаре и не выходи, пока я не приду! — крикнул он как можно громче. Мисс Хисгинс крикнула что-то в ответ; Бомон зажег сразу несколько спичек и, подняв их над головой, начал обыскивать залу. В ней никого не было, но, когда спички погасли, в пустом дворе раздался удаляющийся стук копыт.

Вот что получается: оба они слышали стук копыт, впрочем, когда я расспросил всех поподробнее, выяснилось, что тетушка не слышала ничего, правда, она глуховата и сидела дальше от двери в залу. Разумеется, Бомон с мисс Хисгинс были напуганы, и им могло послышаться что угодно. Можно также предположить, что дверь захлопнулась от внезапного порыва ветра, а Бомон просто не смог ее сразу открыть.

Что до поцелуев и стука копыт, то ничего необычного в этих звуках нет, если только не волноваться и рассуждать логически. Так я им и сказал. Конский топот бывает слышен издалека, сказал я им, поэтому они вполне могли услышать шум, производимый лошадью где-нибудь сравнительно неподалеку. А на поцелуи похожи многие тихие звуки — шорох листвы или бумаги, — особенно если вы находитесь во взбудораженном состоянии и склонны давать волю воображению.

Эту проповедь здравого смысла я закончил, когда мы погасили свет и вышли из бильярдной. Но, несмотря на все мои усилия, ни Бомон, ни мисс Хисгинс не допускали, что могли что-то вообразить со страху.

Мы уже стали расходиться по комнатам, а я все еще пытался внушить им, что происходящее можно объяснить совершенно обыденными причинами. Но все мои старания, как говорится, пошли псу под хвост, когда в бильярдной, двери которой мы только что закрыли за собой, раздался удар копытом по паркету.

По моей спине поползли мурашки. Мисс Хисгинс всхлипнула, как младенец, и, испуганно вскрикивая, бросилась прочь. Бомон отскочил на пару шагов назад, я тоже, как вы можете понять, попятился.

— Он здесь, — прошептал мне Бомон одними губами. — Может быть, теперь вы нам поверите.

— Да, что-то там есть, — шепнул я, не сводя глаз с закрытых дверей бильярдной.

— Тс-с! Вот опять.

Мы слышали, как гигантский конь неторопливо ходит по бильярдной. Меня охватил ледяной, первобытный ужас, от которого сперло дыхание — да что я говорю, вам ведь знакомо это чувство, — и тут я обнаружил, что мы, видимо, все это время пятились и отступили в самый конец коридора, на галерею.

Мы остановились и прислушались. Неторопливый стук копыт был таким уверенным, как будто зверь получал удовольствие, гуляя по комнате, где только что находились мы. Вы понимаете, к чему я веду?

Повисла пауза — в тишине раздавался лишь шепот, доносившийся снизу, от подножия высокой лестницы. Видимо, обитатели дома собрались вокруг мисс Хисгинс, чтобы защитить ее и утешить.

Мы с Бомоном, как мне кажется, простояли не меньше пяти минут там, в начале длинного коридора, прислушиваясь к тому, что происходит в бильярдной. Наконец, я понял, что веду себя как последний трус, и сказал:

— Пойду посмотрю, что там.

— Я с вами, — ответил Бомон. Он заметно побледнел, но мужества ему было не занимать. Я попросил подождать меня и сбегал к себе за переносной фотокамерой и вспышкой. В правый карман я сунул револьвер, а на левую руку надел кастет — довольно грозное оружие, которое тем не менее не мешало работать со вспышкой.