— Я хочу рассказать ей обо всём, что со мной случилось.

— Ну и фрукт, — сказал первый колпак. Он остановился и негодующе затопал ногами. — Тебе всё неймётся.

Его голос вдруг показался Десперо очень знакомым.

— Ферло? — не веря себе, уточнил он.

— Что ещё? — раздражённо отозвался первый колпак.

Десперо ужаснулся. Его ведёт в подземелье не кто-то, а родной брат. Сердечко Десперо сжалось и замерло, превратившись в холодный безутешный камешек. Но потом оно вдруг преисполнилось надеждой, очнулось и забилось.

— Ферло, послушай. — Он взял брата за лапу. — Отпусти меня, ладно? Пожалуйста, прошу тебя. Я же твой брат.

Сквозь прорези колпака было видно, как Ферло возмущённо закатил глаза. Он выдрал лапу из лапок Десперо.

— Ещё чего выдумал!

— Я очень-очень тебя прошу!

— Нет, — отрезал Ферло. — Закон есть закон.

Читатель, помнишь, что такое предательство?Ты замечаешь, что нам приходится поминать его всё чаще и чаще?

Это слово — предательство— и крутилось в голове Десперо, когда они наконец добрались до узких крутых ступеней, что вели вниз, в чёрную дыру подземелья.

Мыши — двое в колпаках и один без — остановились, глядя в пропасть.

А потом Ферло встал на задние лапки, приложил правую переднюю к сердцу и провозгласил:

— Во имя благоденствия мышей этого замка в этом часу сего дня мы доставили сюда мышонка, который заслужил наказание. Согласно установленным нами законам на его шее — красная нить смертника.

— Красная нить смертника, — тихонько повторил Десперо.

Слова красная нить смертниказвучали ужасно, но ему не позволили размышлять над их значением слишком долго. Мыши в колпаках резко и сильно толкнули его в спину.

Десперо покатился вниз, в подземелье. Кубарем, кувырком летел он во тьму, хвостик путался в усиках, а в голове звучали два слова. Одно слово было предательство.А другое, за которое он цеплялся из последних сил, было Горошинка.

Принцесса Горошинка.

Предательство. Горошинка. Предательство. Горошинка.

Эти два слова и крутились у него в сознании, пока сам он летел под землю, во тьму.

Глава четырнадцатая

Тьма

Десперо лежал на спине у подножия лестницы и ощупывал все свои косточки — одну за другой. Они были на месте. И что самое поразительное, все были целы. Мышонок поднялся на ноги и вдруг ощутил запах. Нет, не запах — ужасную, нестерпимую, оскорбительную для носа вонь.

Да, читатель, в подземелье воняло. Отчаянием, страданием и безнадёжностью. Иными словами — тут пахло крысами.

И, господи, как же здесь было темно! Никогда прежде не доводилось Десперо встречаться с такой непроглядной, такой бездонной тьмой. Она присутствовала в подземелье явственно, точно живое существо. Мышонок поднял лапку и поднёс её к лицу, к самым усикам. Но лапку свою не увидел. Он ужасно разволновался: вдруг его уже нет на свете?

— Ой! — сказал он громко.

Звук его голоса эхом раскатился в затхлой вонючей тьме.

— Предательство, — произнёс Десперо, просто чтобы снова услышать свой голос и убедиться, что он ещё жив. — Горошинка, — сказал Десперо, и имя любимой тут же кануло в черноту подземелья.

Он дрожал. Кашлял. Чихал. Зубы его громко стучали. Ему очень не хватало носового платка. В конце концов он ухватился за собственный хвост — просто, чтобы хоть на что-то опереться в этой жизни, — но за долгие секунды, пока он нащупывал его в кромешной тьме, он почти решил, что хвоста у него больше нет.

Он было собрался потерять сознание, поскольку в сложившейся ситуации ничего лучшего придумать не мог. Но потом ему вспомнились слова Ниточных дел мастера: честь, благородство, преданность, отвага.

«Я буду отважен, — решил Десперо. — Я постараюсь быть таким же отважным, как рыцарь в сияющих доспехах. Я буду отважен во имя принцессы Горошинки».

С чего же начать? Как тут быть отважным?

Он откашлялся. Отпустил свой хвост. Распрямил плечи.

— Однажды жил да был… — сказал он в темноту. Он произнёс эти слова, потому что они были самыми лучшими, самыми волшебными из всех, которые он знал. Они были надёжнее хвоста. — Однажды жил да был… — сказал он снова. Десперо по-прежнему чувствовал себя маленьким, но отваги у него стало чуть больше. — Жил да был рыцарь, и он всегда носил сияющие серебряные доспехи.