«Зато не жарко», — слабо попробовал он найти ложку меда в бочке дегтя, но подобное утешение звучало неубедительно даже для него. Или в первую очередь для него.

«Эх, ножки мои ножки, ножки-хорошки, и за что же это вас так… Ведь правду говорят — дурная голова ногам покоя не дает. Сапоги менять голова додумалась, а досталось ногам… Нет в жизни справедливости. А интересно, подорожник у них тут растет? Надо посмотреть. А потом из плаща портянки нарежу. Вот и пригодился такой тонкий — а я еще брать не хотел, а так бы тоже сперли, как и ковер… Раз сперли — значит, скорее всего, горожанин какой-нибудь. Раз ворует — значит, бедный. Был бы богатый — прислугу бы послал. Раз бедный — значит, продавать понесет. Раз продавать — значит, самому богатому, потому что таких диковин у них тут, видать, не водится. Вон эти двое, Ирак с царем, как там его… неважно… как увидели Масдая, так все изохались. А раз диковина — значит, хорошую Цену за него получить можно. Значит, богатею понесет. Ладно, ладно… А подорожника тут у них нет… Очень жалко. Придется так наматывать. А ведь ноги-то у меня не казенные. Ну, перекупщик, берегись. На натертых ногах теперь тебя еще искать сколько… И чем дольше — тем больше берегись».

Закончив переобувание, Волк потянулся не глядя за мешком с утварью и замер — пальцы его натолкнулись на гладкое холодное чешуйчатое что-то.

— Ах ты, дармоед! — с несправедливым упреком повернулся он к Меке. — Я тебе доверил, охранять оставил, а ты!.. Опять за бабочками гонялся? Стрекозел!

Химерик (ибо это был именно он) виновато понурил белобрысую голову с явно подросшими за эти несколько дней рожками и попытался поджать хвост.

— Эх, ты… Холера… Химера…

— М-ме…

— Вот тебе и «ме»… — со вздохом поднялся Сергий, подхватив мешок. — Ну я пошел, к ужину не жди.

Непонятно, почему химерик привязался к Серому с первого взгляда. Признал ли он в его чумазом лице родителя, вожака или хозяина — оставалось загадкой, но следовал он за ним с того самого утра их первой встречи неотступно. Когда ковер приземлялся, он ненадолго уползал погулять, пощипать травку, подрать кору с олив, но быстро возвращался и все остальное время неотступно находился «при персоне». Перед отлетом он забирался к Волку на колени, сворачивался клубком и всем своим видом показывал, что здесь им, великим путешественникам, больше делать нечего.

Вот и сейчас, когда Сергий направился обратно к городу по безлюдной пыльной дороге, Мека без раздумья последовал за ним.

— Кыш, — предложил ему Серый. — Халява кончилась. Летать больше не на чем пока. Живи тут в свое удовольствие, чего ты ко мне прицепился-то!

— Ме-а! — упрямо мотнул мордой химерик и, прибавив ходу, обогнал остановившегося Серого на несколько шагов. — М-ме-э-э! — Рогатая голова на черном матовым туловище приподнялась на полметра от земли и стала поворачиваться из стороны в сторону, шмыгая бархатистым розовым носиком. Желтый хвост с кисточкой задумчиво подметал дорогу, поднимая облако пыли.

— Ты что, принюхиваешься, что ли? — удивился Волк. — Думаешь, ты собака?

— Ме!

— Понятно. Ну и как? Получается? Где Масдай? Ищи Масдая, ищи, хороший козелик! Масдая ищем!

Мека втянул в широко распахнувшиеся ноздри новую порцию прохладного вечернего воздуха, потом, не выдыхая, еще и еще…

Раздалось победное «М-ме-э!!!», и химерик стрелой помчался вниз под уклон, по направлению к Ванадию.

— Э-э-эй! Постой! Погоди! Погоди! Мека! Остановись! — Серый припустил за ним и едва смог догнать. — Ты с ума сошел? Ты что — в город собрался в таком виде заявиться? Чтобы тебя или прибили, или украли? Где твои мозги-то козлиные?

— М-ме?..

— Ну я не знаю, что с тобой делать, но, по-моему, к появлению служебно-разыскных химер эта страна еще не готова. Впрочем, как и всякая другая, сдается мне.

Отрок Сергий почесал в затылке — самое лучшее народное средство для ускорения мыслительных процессов и вывода их на качественно новый уровень. Не подвело оно и на этот раз.

— Ага! Придумал! — поднял он к стремительно синеющему небу палец и потянул завязки у мешка. — Щас мы с тобой всех перехитрим. Полезай-ка сюда! Будешь из засады мне дорогу показывать.

Мека заполз вовнутрь и высунул наружу голову. Вокруг его шеи, так, чтобы было видно только ее шерстистую часть, Волк аккуратно обвязал веревку и взял мешок на руки. Идиллическая картина, тысячелетиями заставляющая художников хвататься за кисти, туристов — за фотоаппараты, а родителей — за ремень: мальчик с любимым козленком очень поздним вечером возвращается домой.

— Ме.

— Ого, а ты, кажется, за это время-то потяжелел, приятель! — крякнул Серый, пристраивая ношу поудобнее. — Ну что — всё? Готов? Поехали!

К конечной цели, каковой оказалась роскошная загородная усадьба, обнесенная мраморной оградой с черными чугунными решетками, с большим домом, садом и двором, они прибыли после нескольких часов блужданий по городу по следам похитителя, когда было уже скорее ближе к рассвету, чем к закату. Но, несмотря на это, судя по устало фальшивящим взвизгам и хрипам каких-то туземных музыкальных инструментов, веселье за забором было в полном разгаре.

В воротах стояли два солдата с большими круглыми щитами и длинными копьями.