– У меня есть, – радостно объявляет Джой. – Однажды обокрал на спор офицера.

Кто бы сомневался! Уверен, что бедняга даже и не заметил, что его раздели до нитки.

– У Зачинщика должны быть, – уверенно заявляет Лещ. – Он же ссуды страже дает. Порой под залог. Быть не может, чтобы пару-тройку мундиров не припрятал, Зачинщик – человек запасливый.

– Хомяк – его второе имя, – хохотнул Джеф.

– Лист, Духа – к Зачинщику. Попросите шмотки. Скажите – Лещ послал.

Двое из «кулака» Леща кивнули и исчезли за дверью. Хорошо старик своих ребят вышколил! Невольно задумываюсь, каким Главой может стать Лещ. Такой может всю Гильдию в кулак сжать. Порядка при нем станет куда больше, а помех от закона – меньше. Что до меня, так со скуки помру…

– Бойня, – пробормотала Томагавка.

Лужи крови, дрожащие по углам в обмороке слуги и – трупы, трупы… Девушка оглянулась на прибитое к двери тело, и ее пробрала дрожь. А она-то, дура, полагала, что не боится ни крови, ни трупов. Пожалуй, даже дядя Блин содрогнулся бы, глядя на это.

Из угла доносились отвратительные звуки – эльфу поплохело. Томагавка на ослабевших ногах вышла из прихожей и сразу же наткнулась на толстяка с зеленоватым лицом. Тот, похоже, спешил уйти как можно дальше от прихожей, но подвели ослабевшие ноги. Теперь он двигался медленно, держась за стенку. Зеленый камзол, изящные штаны с золотым тиснением были обильно заляпаны кровью. На горле алела глубокая царапина, будь она немного глубже, вряд ли толстяк смог бы ходить до появления хорошего некроманта.

– Что здесь случилось? – спросила девушка.

Толстяк дернулся при звуке голоса, из широко раскрытых глаз на девушку плеснулся ужас.

– Не убивайте меня, – всхлипнул он. – Пожалуйста, не убивайте! Я всего лишь управляющий, о делах почтенного Бенджамина ничего не знаю!

– Я не трону тебя, – пообещала девушка, стараясь сделать голос как можно более ласковым. – Расскажи, что здесь произошло.

Доброжелательные интонации управляющего нисколько не успокоили, но в обморок падать он пока не собирался, что слегка порадовало девушку.

– Я не знаю, – повторил тот снова. – Люди Короля… убили Зачинщика… почтенного Бенджамина. Не знаю за что. Спрашивали, где Ригольд, хотели перерезать горло… – Толстяк судорожно сглотнул и потрогал кровоточащую царапину.

– Оно почти цело, – успокоила его Томагавка. – Что дальше?

– А дальше пришел Ищейка и всех убил. – Лицо управляющего исказила гримаса ужаса. – И всех убил. Всех воров из Гильдии, доверенных людей Короля. Он спас мне жизнь, но… я никогда не смогу забыть то, что он устроил. Когда он пытал последнего… я хотел стать глухим, чтобы не слышать его воплей…

– Кто такой Ригольд? – Если люди Короля хотели его заполучить, то это важно. Что Королем называли Главу Гильдии воров, девушка хоть и не сразу, но сообразила.

– Ригольд… он вор. Друг почтенного Бенджамина. Люди Короля пытались убить его, но не смогли, только ранили. Зачинщик… почтенный Бенджамин приютил его… зря, наверное. Король не тронул бы его, если б хозяин не помог Ригольду.

Собственная речь заметно успокоила толстяка. Наверное, ему необходимо было выплеснуть пережитый ужас на какого-нибудь слушателя, чтобы гнетущие впечатления не сожгли его мозг. И теперь толстяк выбалтывал все что знал, без всякого принуждения рассказывая о сходе воров, о появлении в столице знаменитого Безгола, о Кобре и его людях, которых добрый хозяин не раз принимал в своем заведении, об ужасном Ищейке и о диком варваре с огромным топором, которого он лично провожал к Ригольду в компании более чем странной, о планах устранения Главы Гильдии и снова о Кобре и об Ищейке…

Остановить его было невозможно – словами. Томагавка, утомленная словоизвержением толстяка управляющего, подумывала уже о применении других методов, но тут в зале появился Лониэль. При взгляде на него в глаза толстяка вернулся ушедший было поспать ужас, руки задрожали, а речь потеряла связность.

Эльф выглядел примерно так же. Бледное заострившееся лицо, пятна крови на сапогах, всклокоченная короткая шевелюра цвета спелой пшеницы, из-под которой нелепо торчали знаменитые эльфийские уши… Позвольте, а где же парик?

– Э… э… э-эльф! – промычал управляющий, тыча в Лониэля пальцем.

– Ч… ч… ч-че-елове-ек, – передразнил тот толстяка. Свойственное жителям Саро ехидство уже вернулось к нему. – Пальцем показывать невежливо.

– Ра-азгова-аривае-ет! – благоговейно сообщил толстяк.

– Предлагаешь укоротить язык? – оживилась девушка.

– Э… э… эльф! – повернулся к ней управляющий. – Жи… жи-иво-ой! На… настоящий!

– Живой? – с сомнением переспросила девушка, оглядывая Лониэля.

– Жи… жи-иво-ой, – подтвердил толстяк, ничего уже толком не соображающий. Явление бледного, словно с похмелья, эльфа оказало на его и без того потрясенный рассудок явно негативное воздействие, которое в медицинской терминологии определяется как «тотальный снос крыши».

– Подумаешь, эльф! Тоже мне! – фыркнула Томагавка. – Спокойней, приятель, чего всполошился-то?

– Э… э… эльф! – опять сообщил толстяк, делая движение рукой в сторону Лониэля.

– Живой? – подсказала девушка.

– Живой, – подтвердил бедняга.

– Не такой уж и живой, – пробурчал Лониэль, которого этот балаган начал раздражать.

– Ра-а-а… – начал управляющий.

– Разговаривает? – вопросила девушка.

– Ра-азгова-аривае-ет! – подтвердил толстяк.

Живой разговорчивый эльф злобно сплюнул на ковер (изысканное воспитание! Не провинция какая-то!) и неразборчиво выругался. Внезапно его уши встали торчком, как у кошки.