— Я их у него куплю, — говорит Гримм.

— Что, мои уши? Я думал, ты приобретешь бюст Мари-Анн.

— А он хорош?

— Великолепен. У девушки нет претензий, иллюзий, ложной гордости. Она прислушивается к своему учителю. Ее бюст настолько же хорош, насколько плоха работа Фальконе. Чародейка и впрямь понимает меня.

— То есть она тебе льстит?

— Нет, понимает меня именно так, как я хочу быть понят.

— Очень хорошо, — покладисто соглашается Гримм. — Возможно, я куплю оба. И не исключено, что подарю их императрице. Кстати, дружок, отпуск твой подошел к концу. Завтра царица, а с ней весь двор возвращаются в Эрмитаж…

Да, это правда. На следующий день улицы, пустовавшие две недели, заполняются вновь. Двор вернулся. Рысью скачут лошади, маршируют гвардейцы. По Невскому снова прогуливаются графини и гувернантки. Возле Зимнего дворца прислуга и извозчики разгружают вещи, которые так старательно загружали пару недель назад. Торговцы шелками, вином, табакерщики и часовщики снова толпятся в коридорах Эрмитажа. Мясники и поставщики дичи вновь занялись своим прибыльным делом на дворцовых кухнях. Золоченые приглашения на вечерние приемы — более и менее важные — расходятся по городу, провоцируя обычные вспышки зависти и рыдания. Женщины в нарядных туалетах снова разъезжают по городу в каретах на полозьях. Улицы и дворцы украшены иконами и гирляндами — с возвращением императрицы наконец пришло и Рождество, и Новый год. В церквях и соборах полно народу. Ежечасно звонят колокола, распевают монахи. Философу пора во дворец…

Лишь затем, чтобы понять — многое изменилось. Философ заходит в небольшую приемную и видит там княгиню Дашкову. Рядом с ней доктор Роджерсон озабоченно ломает пальцы.

— Она не в себе, — говорит Дашкова.

— Дело в оренбургском восстании, это из-за него она так расстроена, — бормочет Роджерсон.

Видимо, пока императрица отсутствовала или предавалась философским размышлениям, в провинции начались беспорядки.

— Это серьезно? — спрашивает наш герой.

— Verra, — отвечает Роджерсон, которому все кажется серьезным.

— Стоит нам напасть на Турцию, донские казаки начинают бунтовать, — объясняет Дашкова.

— Правда? Я ведь почти не знаю Россию.

— Совсем не знаете, — говорит Дашкова, — иначе вы не стали бы верить людям, утверждающим, что Россия — все равно что Париж. Оренбург очень далеко отсюда, это место, населенное варварами. От этих безумцев в кафтанах мы не можем избавиться уже полстолетия.

— Избавиться, оставив за собой все их земли, — хмыкает Роджерсон. — Там не прекращаются кровопролития, и нравы самые жестокие.

— Это все Пугачев, тот император-самозванец? — предполагает наш герой.

— Он, кто же еще. Пугачев и его мятежные казаки рыщут повсюду. Разбойники режут и убивают всех, кого прикажет их предводитель. Его свита состоит из пьяниц и сумасшедших…

— К счастью, они далеко от нас, — говорит Роджерсон.

— Но с каждым днем все ближе, — добавляет Дашкова. — Теперь вы понимаете, почему она боится за свой трон.

— Она идет, — говорит Роджерсон.

— Я ухожу, — отвечает Дашкова.

И входит царица в генеральском мундире, а за ней по пятам — две гончие собаки. Она приветственно кивает по русскому обычаю — во все стороны.

— Входите, мсье Библиотекарь, — говорит она, — Возможно, вы слышали о наших неприятностях.

— Не время философствовать? — бормочет он.

— Я не теряю надежды, — отвечает она…

ОНА садится, а рядом с ней английские гончие. ОН, полный внимания, садится рядом. По умам приемной группками собираются ПРИДВОРНЫЕ.

ОН: Как было там, в Царском Селе?

ОНА: Замечательно. Очень спокойно. Я каждый день каталась на санях. Жаль только, что вас не было. А вы хорошо провели это время?

ОН: Настолько хорошо, насколько возможно при моем невском недуге. Удивительно, как так получается: то, что попадает внутрь с такой легкостью, почему-то выходит с таким трудом?

ОНА: А помимо этого, чем вы занимались?

ОН: Позировал для двух бюстов и одного портрета. Изучал русский язык. И еще я написал одну изумительную вещь. Опровержение Гельвеция. Занимательная история про слугу и его господина…

ОНА: И кто же умнее — слуга или хозяин? Дайте подумать. Слуга. Я уверена, что вы ученик Бомарше.

ОН: Совсем наоборот, Ваше Величество.

ОНА мрачно смотрит на него.

ОНА: А знаете ли вы, что ко мне в Царское Село из Германии приезжали два немчика? Они мне все про вас рассказали. Рассказали, что все ваши писания — плагиат, вы просто списываете у более талантливых мыслителей. Нет ни одной полностью вашей идеи. И еще, оказывается, вы (чего сами теперь стыдитесь) — автор неприличного романа о женщине, которая могла говорить одним интимным и непристойным местом…