Запах духов говорит о ее присутствии так же ясно, как если бы я видел ее воочию. И не потому, что обоняние восполняет потерю зрения. Я в это не верю. А если даже и так, это ко мне не относится. Я не собираюсь ходить с завязанными глазами так долго, чтобы понадобилось восполнять утрату зрения чем-то другим. Доктор Джеймс снимет повязку через два дня, и я буду видеть, как раньше!

Он всегда чувствовал, если Келси была неподалеку. У него начиналось какое-то атавистическое покалывание по всему позвоночнику, первобытный зуд в копчике, и он знал, что она здесь. И уже потом в его сознание просачивался запах, заставлявший думать о… ну, о вещах, которых не думают про невесту брата.

Джинни таскала его по комнате, показывая цветы, как будто всю прошедшую неделю он только и мечтал, чтобы поскорее заняться нюханьем цветов. Как будто запах цветов не напоминал ему о больнице, о бессильной ярости и боли.

Брэндон старался не разочаровывать сестренку, выслушивал ее восторженные речи, выказывая свой интерес, но вскоре уже начал уставать. Он еще не привык к костылю, и тот безжалостно врезался ему под мышку и натирал ладонь. Дико болели растянутые связки на колене, и отчаянно хотелось сесть.

Но в то же время ему очень не хотелось испугать своей немощью Джинни, которая так трогательно искала в нем признания и поддержки. Поэтому он ходил и ходил за ней, пытаясь не показывать боли.

– Джинни, дорогая, по-моему, Брэндону надо сесть, – озабоченно проговорила Келси, словно видела насквозь его мужественный стоицизм.

– Нет, – отказался он. – Я чувствую себя прекрасно. Мне легче, когда я стою. – После этих слов Брэндон не сел бы за все золото Тутанхамона.

Ответом ему было скептическое молчание. Но по крайней мере Келси не стала настаивать. Она больше не произнесла ни слова, и ему оставалось только догадываться, где она находится, как выглядит, как уложены ее густые длинные волосы, и даже о том, как она одета.

Может быть, она в строгой прямой юбке, какие всегда носит на работе? Или в любимом своем наряде для уикендов – облегающих синих джинсах и просторной блузке, той, с длинным рядом пуговок от ворота до пояса?..

Он почти радовался тому, что не может видеть ее. Она была одинаково соблазнительной и так, и этак.

Но с чего тебе думать о том, как одета Келси? Если что и хорошо, когда ты слеп, как летучая мышь, так это то, что не приходится бороться с желанием смотреть на Келси Уиттейкер. Если бы кто-нибудь мог сделать так, чтобы я не видел ее даже внутренним зрением…

– Ну, ладно, ладно, хватит о цветах. – Голос Франциски оборвал поток его растерянных мыслей, и он про себя поблагодарил ее за это. – Сбегай-ка на кухню, Джинни, и принеси Брэндону стакан яблочного сока, а он пока даст ноге отдохнуть.

Он почувствовал, как Джинни еще сильнее сжала его руку, точно боялась оставить его даже на минуту, чтобы он не исчез. Как получилось с Дугласом. И с их родителями тоже, хотя Джинни была слишком мала, чтобы это помнить. Он ответил ей тем же – сжал ей руку.

Бедная девочка! Такая маленькая, а сколько ей пришлось пережить. Однако нужно снова научиться доверять жизни. А поскольку мне ни за какие коврижки, даже за яблочный сок, не удастся проковылять по ступенькам вниз, сейчас самое время, чтобы она начала привыкать к новому порядку вещей.

– Давай, озорница, давай. – Он сделал шаг, припадая на больную ногу, и махнул костылем. – Траерн – липовая нога никуда не денется.

– Ну, вот и ладно. – Франциска оторвала пальцы Джинни от руки Брэндона.

Он услышал торопливые шаги к двери.

– А ты бы осталась, Келси, – решительно проговорила Франциска.

– Остаться? Но Брэндону нужен отдых, – необычно громко отозвалась Келси.

– Ничего, ничего, подведи его к креслу. Вам нужно поговорить. Кроме тебя, никто не может сказать, где что в этой комнате. Так что проведи для него экскурсию.

Молчаливое согласие, установившееся между двумя женщинами, буквально вибрировало в воздухе, и Брэндону хотелось понять, что это значит. Какими взглядами и жестами они обмениваются? Какие мысли передают друг другу так, чтобы он не мог понять? Беспомощность выводила его из себя, а вместе с болью становилась невыносимой.

– Тогда начнем, – нетерпеливо проговорил Брэндон. – Или я требую слишком много? Покажи только, где это чертово кресло!

Беспричинная вспышка опять наткнулась на полное молчание, однако он почувствовал, что снова берет ситуацию в свои руки.

– Ну, конечно же, – ответила наконец Келси, правда немного неуверенно. – Я покажу.

Удивляясь самому себе, пораженный тем, сколько злости в нем скрывается, стыдясь того, что испытал удовлетворение от прозвучавшей в ее голосе нотки смирения, Брэндон протянул Келси свободную руку.