Я непроизвольно выставил руки перед собой, защищая лицо. Толчок был такой сильный, что, когда я ворвался в комнату, в глазах у меня потемнело и слюна брызнула изо рта. Я едва не потерял равновесие и с огромным трудом удержался на ногах, несколько раз крутнувшись вокруг своей оси. Сцена была неясной, видимо, из-за скорости моего движения. Я смутно различил толпу посетителей, занимающихся своими делами, и почувствовал сильное смущение в уверенности, что все смотрят, как я тут кручусь по комнате. Мысль о том, что я выгляжу дураком, была очень неприятной.

Ряд мыслей промелькнул у меня в голове. Я боялся упасть лицом вниз или налететь на одного из посетителей: может быть — на пожилую даму, которая покалечится при столкновении. Или, того хуже — стеклянная дверь на другой стороне будет закрыта, и я разобью себе голову.

В помутненном сознании я достиг двери, ведущей на Пасео де ла Реформа. Она была открыта, и я вылетел из нее. В тот момент я был озабочен тем, чтобы сохранять спокойствие, повернуть направо и идти по бульвару в направление центра города, как если бы ничего не произошло. Я был уверен, что дон Хуан присоединится ко мне и что мой друг, возможно, будет продолжать идти по диагональной улице.

Я открыл глаза или пожалуй сфокусировал их на том, что было передо мной. Я долго был в оцепенении, прежде чем осознал, что же произошло. Я был не на Пасео де ла Реформа, как думал, а на базаре Лагунилья в полутора милях от касс.

Изумление, испытываемое мной в тот момент, было настолько сильным, что все, что я мог, это ошеломленно глазеть по сторонам.

Я оглянулся, пытаясь сориентироваться, и понял, что нахожусь неподалеку от места, где впервые встретился с доном Хуаном в Мехико. Возможно даже, что это было то же самое место. Прилавки нумизматов были в полутора метрах от меня. С огромным усилием я взял себя в руки. Видимо, я галлюцинировал. Иначе объяснить это было невозможно. Я быстро повернулся, чтобы вернуться в контору, но за мной были только прилавки со старыми книгами и журналами. Дон Хуан, широко улыбаясь, стоял справа от меня.

В голове появилась тяжесть и в носу защипало, словно у меня через нос выходил газ от содовой. Слов не было. Я попытался что-нибудь произнести, но безуспешно.

Я отчетливо расслышал, как дон Хуан велит мне не пытаться думать или говорить, но хотелось сказать хоть что-нибудь, все равно что. Ужасная нервозность росла в моей груди. Я чувствовал, что слезы катятся у меня по щекам.

Дон Хуан не встряхнул меня, как обычно, когда я поддавался неконтролируемому страху. Вместо этого он погладил меня по голове.

— Ну, ну, маленький Карлос, — сказал он, — не теряй своих шариков.

Мгновение он держал мое лицо в своих ладонях.

— Не пытайся разговаривать, — сказал он. Он отпустил мое лицо и указал на окружающее.

— Это не для разговоров, — сказал он. — Это только для наблюдения. Следи! Следи за всем!

Я в самом деле плакал, но моя реакция на это была очень странной. Я продолжал плакать, не заботясь об этом. В этот момент для меня не имело значения, кажусь я дураком или нет.

Я оглянулся. Прямо передо мной стоял мужчина средних лет в розовой рубашке и темно-серых брюках, по виду американец. Круглолицая женщина, похоже, его жена, держала его за руку. Мужчина перебирал монеты, в то время как мальчик тринадцати или четырнадцати лет, очевидно, сын продавца, смотрел на него. Мальчик следил за каждым движением мужчины. Наконец тот положил монеты обратно на стол, и мальчик немедленно расслабился.

— Следи за всем, — опять потребовал дон Хуан. Вокруг не было ничего настолько необычного, что привлекло бы мое внимание. Люди проходили мимо в различных направлениях. Я повернулся. Мужчина, который, казалось, был владельцем журнального киоска, смотрел на меня, то и дело щурясь, как бы спросонья. Он выглядел обмякшим и казался утомленным или больным.

У меня было такое впечатление, что следить здесь не за чем — по крайней мере, ничего стоящего я не видел. Я смотрел по сторонам, но ни на чем не мог сконцентрироваться. Дон Хуан обошел вокруг меня. Казалось, он что-то во мне оценивает. Он покачал головой и выпятил губы.

— Идем, идем! — сказал он, беря меня за руку. — Время пройтись.

Как только мы двинулись, я почувствовал, что мое тело было необычайно легким. Фактически я чувствовал, что мои подошвы были будто из губки. Они были словно резиновые и обладали пружинящим качеством.

Дон Хуан, должно быть, осознавал мои ощущения. Он крепко держал меня, как бы не давая убежать. Он прижимал меня книзу, словно боясь, что я взлечу, как воздушный шарик, и он не сможет меня поймать.

Прогулка принесла мне облегчение. Мое самочувствие улучшилось, нервозность сменилась приятной легкостью.

Дон Хуан продолжал настаивать, чтобы я наблюдал за всем происходящим. Я сказал ему, что наблюдать тут не за чем и что меня совершенно не интересует, что люди делают на базаре, и что мне не хочется чувствовать себя идиотом, старательно наблюдая за какими-то покупателями монет и старых книг, тогда как реальные вещи проходят мимо меня.