Он напомнил мне о той истории, что я рассказывал ему когда-то. Истории, так понравившейся ему, и в которой он находил глубокий смысл. Во время одной из наших прогулок в горах близ Лос-Анджелеса маленький мальчик устал идти, и я взял его на плечи. Волна бесконечного счастья охватила нас тогда, и мальчик кричал слова благодарности солнцу и горам.

— Это был его способ сохранить прощание с тобой, — сказал дон Хуан.

У меня болезненно сжалось горло.

— Есть много способов прощания, — сказал он. — Наилучший способ — это удержать конкретное воспоминание радости. Если ты живешь как воин, то тепло, которое ты ощущал, когда мальчик был на твоих плечах, будет свежим и неизменным все время, пока ты жив. Это способ прощания воина.

Я поспешно завел мотор и поехал быстрее, чем обычно. Мы ехали по каменистой почве, пока не попали на проселочную дорогу.

Небольшое расстояние мы проехали, а остальной путь прошли пешком. Примерно через час мы пришли к роще. Дон Хенаро, Паблито и Нестор уже ждали нас там. Я поздоровался. Казалось, все они были счастливы и полны энергии. Я посмотрел на них и на дона Хуана, и меня охватило чувство глубокой привязанности к ним всем. Дон Хенаро обнял меня и ласково похлопал по спине. Он сказал Нестору и Паблито, что я прекрасно выполнил прыжки на дно ущелья. Держа руку на моем плече, он обратился к ним громким голосом.

— Да, господа, — сказал он, глядя на них. — Я его бенефактор и знаю, что это было истинным достижением. Это было венцом многих лет жизни воина.

Он повернулся ко мне, положив мне на плечо и другую руку. Глаза его были сияющими и спокойными.

— Мне нечего сказать тебе, Карлитос, — сказал он, медленно произнося каждое слово. — За исключением того, что у тебя необычайное количество экскрементов в кишках.

После чего он и дон Хуан взвыли от смеха так, что, казалось, они вот-вот потеряют сознание. Паблито и Нестор нервно посмеивались, не зная, как себя вести.

Когда они успокоились, Паблито сказал мне, что он не уверен в своей способности пойти в неизвестное самому.

— Я на самом деле я не имею понятия, как это сделать, — сказал он. — Хенаро говорит, что ничего не нужно, кроме безупречности. А ты как думаешь?

Я сказал, что знаю еще меньше, чем он. Нестор озабоченно вздохнул. Потом нервно задвигал руками и ртом, как будто собирался сказать что-то важное, но не знал, как это сделать.

— Хенаро говорит, что вы оба сделаете это, — наконец сказал он.

Дон Хенаро взмахом руки показал, что мы уходим. Они с доном Хуаном шли впереди в нескольких ярдах от нас. В полном молчании мы шли горной тропой почти целый день и ни разу не останавливались. Все мы несли с собой сухое мясо и фляги с водой, значит, в этом путешествии мы должны были есть. В каком-то месте тропа явно стала дорогой. Она обогнула горы, и внезапно перед нами открылся вид на долину. Это было захватывающее дух зрелище, — длинная зеленая долина, отсвечивающая под лучами солнца. Над ней повисли две великолепные радуги, и повсюду над холмами были видны полосы дождя.

Дон Хуан остановился и вздернул подбородок, указывая на что-то внизу дону Хенаро. Дон Хенаро покачал головой. Это не было отрицанием или согласием, скорее он просто тряхнул головой. Оба они стояли неподвижно, долго глядя в долину.

Мы сошли с дороги, пойдя, казалось, напрямик, и начали спускаться по более узкой и опасной тропе, ведущей в северную часть долины. Равнины мы достигли в середине дня. Резко запахло речными ивами и влажной землей. На мгновение дождь на деревьях слева от меня был похож на мягкий зеленый грохот, а затем превратился лишь в дрожание тростника. Я слышал журчание ручья. На секунду я остановился, прислушиваясь, и взглянул на вершины деревьев. Высокие перистые облака на западном горизонте выглядели, как клочья ваты, рассеянные по небу. Я стоял там, наблюдая за облаками довольно долго, так что все остальные успели уйти далеко вперед. Я побежал за ними.

Дон Хуан и дон Хенаро остановились и повернулись одновременно. Их глаза двигались и застыли на мне с такой синхронностью и единством, как если бы они были одним существом. Это был короткий пронзительный взгляд, от которого озноб прошел у меня по спине. Затем дон Хенаро засмеялся и сказал, что я бегу, топая, как трехсотфунтовый плоскостопный мексиканец.

— Почему плоскостопый мексиканец? — спросил дон Хуан.

— Плоскостопый трехсотфунтовый индеец не бегает, — «объяснил» дон Хенаро.

— А, — протянул дон Хуан, как если бы Хенаро действительно что-то объяснил.

Мы пересекли сочную зеленую долину и начали взбираться на гору с востока. В конце дня мы, наконец, сделали привал на бесплодной вершине столовой горы, возвышающейся над долиной с юга. Растительность полностью изменилась. Всюду вокруг нас находились выветренные горы. Земля в долине и по склонам была размежевана и обработана, и все же пейзаж в целом вызывал у меня чувство опустошенности. Солнце уже было низко над юго-западным горизонтом. Дон Хуан и дон Хенаро повели нас к северному краю горы. С этого места открывался величественный вид. На севере виднелись бесконечные долины и горы, а на западе — высокий горный хребет. Солнечный свет, отражаясь от далеких северных гор, делал их оранжевыми, такого же цвета, как и облака на западе. Пейзаж, несмотря на свою красоту, вызывал чувства печали и одиночества.