Джейк проснулся за полчаса до вахты — выработанная привычка. И сразу скошенный пол каюты и ступни ног, упирающихся в переборку, вернули его к действительности. Крен был тот же. Наивно было ждать его изменения. Что могла сделать их старая, всхлипывающая калоша? Спрыгнув с койки, Джейк натянул штаны и снова сел в угол, образуемый койкой и переборкой. Стоять на наклонном полу было противно. Опираясь локтем о стенку, он стал надевать ботинки, размышляя о случившемся.

«Подлец португалец!» О том, что это был именно португалец, ему сказал Горн. Штурман тогда стоял на вахте, и ему удалось рассмотреть флаг судна, нанесшего им пробоину и трусливо скрывшегося в густом тумане.

— Подлец! — повторил вслух Джейк, зашнуровывая ботинки.

Шли уже вторые сутки, но Джейк кипел так же, как и в момент столкновения, когда удар сбросил его со стула и сорванные наушники ободрали ему ухо. Он завидовал штурману, что тот хоть успел крепко обложить португальца а рупор.

Убрав койку, Джейк, прижимая подошвы к полу, тяжело шагнул вверх к двери, рывком распахнул ее и прошел, опираясь о стенку, по наклонной палубе в камбуз.

Koк, черноусый и смуглый мальтиец Джефф, галантно пожал ему руку, запихнув Джейка в угол между столом и плитой, и подал кружку. Глотая горячий кофе, Джейк прислушался к ритмичному постукиванию помпы. На его вопросительный взгляд Джефф пожал круглыми, как у женщины, плечами.

— Перекачиваем Атлантику, — буркнул он и отвернулся к плите.

Быстро покончив с завтраком, Джейк прошел к себе в радиорубку. Приняв вахту от долговязого Билла и поставив в журнале под его тщательно выведенной подписью свою, с причудливым росчерком, он надел наушники.

Затопленные отсеки левой стороны гасили размах качки, но, еще проходя по палубе, Джейк заметил, что волнение усилилось.

На баке пробили восемь склянок, и вскоре прямоугольник двери заслонила фигура Горна.

За два рейса, которые проделал Джейк на этом судне, он привязался к молчаливому, замкнутому Горну, и старый штурман привык после вахты заглядывать в радиорубку и выкуривать трубочку в обществе молодого радиста. События последних суток заставили Джейка с особым нетерпением ждать этой ставшей уже традицией встречи со своим другом.

Штурман снял фуражку, распахнул желтый топорщившийся плащ и, достав из кармана большой, в крупную коричневую клетку платок, тщательно вытер лицо и коротко подстриженную го лову. Затем, аккуратно его сложив, он не спеша вытащил из кармана замшевый потертый кисет и принялся методично набивать трубку. Все шло по раз заведенному, установившемуся порядку, и это одновременно и раздражало и успокаивало Джейка. Было бы ребячеством проявить нетерпение именно теперь, в один из моментов, ради которых и вырабатываются у людей привычки. И все же, когда чиркнула спичка, Джейк не выдержал:

— Ну что там, наверху, нового?

— Ветер заходит и отжимает к осту.

Со словами Горна на Джейка пахнуло знакомым, чуть приторным дымком табака.

— Старуха начала рыскать.

— А внизу?

— Четыре. — Ответ штурмана был обычно кратким.

— Но ведь вчера было два дюйма?! — В голосе радиста про звучало нетерпение.

— Вчера было два и две десятых, — уточнил Горн, и Джейку послышались в этом ответе нарочитое спокойствие и насмешка.

— Ну а Цезарь?

— Оправдал свое прозвище. Поблагодарил боцмана за это сообщение и, повернувшись ко мне, докончил занимательный рассказ о том, как в 1920 году ему удалось начисто опровергнуть претензии одного суперкарго.

Сквозь синеватый дым, струящийся из зажатой в кулаке Горна трубки, Джейк уловил огонек, промелькнувший в глазах штурмана.

— И черт меня побери, Стенхоп, это было настоящее! Понимаете? Не рисовка. Просто в тот момент он был занят темой своего рассказа, и его внимание было сосредоточено на том, чтобы добросовестно и точно передать случившееся, а потом уже заняться двумя лишними дюймами воды в трюме «Мери-Энн». Старик — настоящий человек!

— Может быть, он и настоящий, — Джейк упрямо вскинул голову, — но в «Правилах» говорится…

— В «Правилах» говорится, что радисту не разрешено давать сигнал бедствия по собственной инициативе. Это право предоставлено одному лицу — капитану, который несет ответственность и за судно, доверенное ему, и за жизни находящихся на борту людей.

— Но ведь «Мери-Энн» не уйти от шторма! Если это ясно даже мне, то на что же рассчитывает ОН? Или он будет принимать решение на дне? Вы же сами сказали вчера…