Шрифт:
— Шкаф.
— Ага, значит, черный куб массокатегории пять или шесть… Теперь вот эта. Что это было?
— Полка.
— Тут тоже взломан счетчик, и она лучше сохранилась… интересно. Смотрите, — техник оторвался от приборов. — Внесены изменения в код, мы их называем «виньетки».
— А это значит?
— Люди хотят, чтобы резьба на предмете складывалась в их имя. Ну и взламывают код. Или чтобы увеличить высоту полки на пару сантиметров. Стандартно это функция элитных и эксклюзивных моделей, но, — техник пожал плечами, — мы не стремимся особенно тщательно защищать модели от мелких изменений. Пусть себе развлекаются. Здесь, к примеру, добавлены ножки.
— А вот — кресло.
— Четвертая массокатегория… О! Взломщик напортачил! Хотел, видимо, подогнать кресло по фигуре — а сделал его хрупким! У вас все?
Джон, подчиняясь неясному порыву, протянул технику патрон, полученный от пушера.
— Так… Еще не активированный патрон и тоже — взломанный. Как интересно… Очень элегантное решение! Если вы этого мастера поймаете — мы его с удовольствием возьмем на работу.
— Ладно, это все? — спросил Джон, рассовывая картриджи по карманам.
— Ну… Разве что мелочь. Я не понимаю, зачем в этих моделях активированы емкостные датчики. Их обычно используют, если дверца должна открыться или свет зажечься при приближении хозяина…
День выдался тяжким, а он ни на сантиметр не приблизился к разгадке. Похоже, человек из ЧК с самого начала был прав: поломки — отдельно, а убийства — отдельно.
— Па-па-па-пам!
Уинстон сиял, как начищенная бляха полицейского-первогодка.
— Я это сделал! Отец, держи!
Джон покрутил в руках карточку-патрон. Да… прекрасная полиграфия, картинка переливается всеми цветами радуги. «Эксклюзивный образец, количество активаций — неограниченное».
— Молодец, сын, — вяло сказал Корти и сунул карточку в карман. — Молодец…
— И это все, что ты можешь сказать? Я вон и основу притащил!
На верстаке по-хозяйски расположился черный куб мультиформера, уже освобожденный из упаковки.
Несправедливо было обижать сына, но больше всего Корти хотел сесть за ширму с бутылочкой граппы. Под возмущенным взглядом Винни он не глядя вытащил из кармана патрон, сунул его в щель на кубе и без особого интереса посмотрел за трансформацией. Однако…
Раму было не отличить от настоящей. Корти провел пальцами по внешней стороне изделия, постучал — махагон, натуральный! Никакого сравнения с псевдодубом в квартире несчастного. Он бы, конечно, чуть глубже проточил канавки на стойках и по-другому раположил обвязки, но в целом…
— Diavolo!
— То-то же! Теперь ты понял?!
Слов не было. И надо было идти на праздник.
— Джонни, какая красота!
Кларисса буквально светилась изнутри. Она беспрестанно смотрелась в зеркало, трогала завитки на раме, гладила шелковистую поверхность.
— Джонни, ты удивительный мастер! Такое чувство дерева…
Корти принужденно улыбался, ни на секунду не забывая, что это мираж, подделка. Обман. «Сделаю деревянную и потихоньку заменю», — как заклинание, повторял он.
— А я купила настоящее шампанское ради такого случая. Идем, идем!
Пока он разливал шипучую жидкость по бокалам, Кларисса еще дважды подбегала к зеркалу.
Через час слегка отпустило. Устроившись в кольце его рук, Кларисса рассказывала о перспективной студентке, моде на псевдостеклянную мебель, и Корти не сразу заметил изменение ее тона.
— Джон, послушай, — ее глаза смотрели серьезно и настороженно. — Я хотела поговорить с тобой насчет Винни. Тебе не кажется, что из него вышел бы хороший дизайнер?
Он отстранился.
— Ремесленник, ты хочешь сказать? Который будет делать патроны для мультиков?
— Джон, не сердись. Послушай…
— Уинстон пойдет служить.
— Да, он пойдет в полицию ради тебя. Потому что он любит тебя и ценит твое мнение. Но, Джон, он ведь…
— Что?
— Нет, — Кларисса отвернулась, словно захлопнулись створки раковины. — Просто позволь ему решать самому.
Корти надвинулся на нее.
— Ты с ним разговаривала, да? Я же просил тебя не приближаться к моему сыну!
— Джон, от этого не будет вреда.
— От этого уже есть вред. Женщины! Способны только все испортить своим присутствием — его мать такая же. Я запрещаю тебе…
— Знаешь что, — она распрямилась: отчаянный кролик перед удавом, — ты ничего мне не запретишь, Джон Корти. Я буду поступать, как считаю нужным, а если тебе это не нравится, уходи.
Он хлопнул дверью прежде, чем понял, что произошло.