Не могли бы вы чуточку поторопиться?

Аннотация

Все правильно. Наверное, мне положено испытывать стыд. Но я писатель, а эта история слишком замечательна, чтобы позволить ей пропасть втуне. Тем более, воображение мое иссякло, и я абсолютно не в состоянии придумать сколько-нибудь сносный сюжет; остается лишь придерживаться фактов. Что я и делаю. Кроме того, рано или поздно кто-нибудь наверняка проболтается («Такие уж мы ненадежные твари» — так, кажется, сказал вилобородый?), почему бы тогда мне самому не поработать на свой карман. Хотя кто знает, — возможно, на лугу перед Белым Домом молока сейчас хоть залейся... Но буду последователен. Итак, весь август я просидел дома, потея над рассказом, который мне вообще не следовало начинать. И вот однажды в мою дверь позвонили. Я вскинул голову и громко сказал: — Входите, не заперто! Послышался привычный скрип петель. По коридору, которому, благодаря его бесконечности, я обязан тем, что моя арендная плата чуть ниже, чем у остальных жильцов нашего дома, зашлепали шаги. Походка была мне незнакома. Я замер в ожидании, занеся пальцы над клавиатурой пишущей машинки и с интересом поглядывая на дверь. В комнату вошел маленький человечек, не больше двух футов ростом, одетый в зеленую тунику, едва доходящую ему до колен. У гостя была очень крупная голова, короткая рыжая борода клинышком, высокая остроконечная зеленая шляпа, и он все время бормотал что-то себе под нос. В правой руке он держал предмет, более всего смахивающий на позолоченный карандаш; в левой — скрученный пергаментный свиток. — Ага, ты, — гортанно произнес он, тыча в мою сторону бородой и карандашом. — Ты, должно быть, и есть писатель? Я с трудом проглотил ком в горле, но, что интересно, каким-то образом мне удалось утвердительно кивнуть головой. — Хорошо. — Взмахом карандаша он сделал пометку у себя в свитке. — На этом регистрация закончена. Следуй за мной. Я попытался протестовать, но он схватил меня за руку — ощущение было такое, словно на мне защелкнули стальные наручники, — благожелательно улыбнулся и потопал вместе со мной к выходу. Время от времени он взлетал в воздух, но, заметив свою оплошность, снова опускался на пол. — Что?.. Кто?.. — бормотал я, спотыкаясь и то и дело с шумом врезаясь в стену. — Постойте... кто... вы... — Пожалуйста, не поднимай шума, — воззвал он ко мне. — Предполагается, что ты существо цивилизованное. Если хочешь, задавай разумные вопросы, но только сначала как следует сформулируй их для себя. Я задумался над его словами, а он тем временем закрыл дверь моего жилья и потащил меня вверх по лестнице. Не могу сказать, насколько хорошо работало его сердце, зато он точно обладал силой по меньшей мере десяти человек. Ощущение было такое, словно моя рука — древко, а я — полощущийся на ветру флаг. — Нам что, наверх? — спросил я в качестве пробного шара, раскачиваясь над лестничной площадкой. — Естественно. На крышу. Там мы припарковались. — Припарковались? У меня мелькнула мысль о вертолете, затем о метле. А еще был кто-то... как там его?.. ну, который летал на спине орла. С мешком мусора в руках из своей квартиры вышла миссис Флуджелмен, живущая этажом выше. Она открыла крышку мусоропровода, собралась было кивнуть мне — обычное утреннее приветствие — и замерла, увидев моего спутника. — Да, припарковались. То, что вы называете летающим блюдцем. — Он заметил удивленный взгляд миссис Флуджелмен и, проходя мимо, воинственно выставил в ее сторону бороду. — Да, именно так я и сказал — летающее блюдце! — рявкнул он в расчете на ее уши. Миссис Флуджелмен ретировалась в свое жилище с полным мешком мусора в руках и беззвучно закрыла за собой дверь. Возможно, то, что я обычно пишу ради хлеба насущного, подготовило меня к переживанию подобного рода. Как бы там ни было, услышав его ответ, я почувствовал себя лучше. Карлики и летающие блюдца хорошо сочетаются друг с другом; как молоточек и камертон. Оказавшись на крыше, я пожалел, что не успел надеть куртку. Очевидно, путешествовать придется с ветерком. Летающее блюдце — в отличие от тех, которые мы покупаем в магазине, — имело около тридцати футов в диаметре и явно предназначалось не только для осмотра местных достопримечательностей. В центре, где в блюдце имелась выемка, лежала огромная груда коробок и тюков, прикрепленных крест-накрест множеством мерцающих нитей. Там и здесь в этой груде поблескивали совершенно незнакомые мне металлические механизмы без упаковки. Используя одну из моих верхних конечностей в качестве рукоятки, карлик пару раз крутанул меня и с легкостью зашвырнул в блюдце. Пролетев около двадцати футов, я приземлился точно поверх наваленной груды. Я еще был в воздухе, когда золотистые нити метнулись, обхватили меня, словно эластичная сеть, и скрутили крепче тройки верзил-охранников, обезвреживающих грабителя банка. Метнув меня, как ядро, карлик промычал что-то с энтузиазмом и собрался сам залезть на борт. Внезапно он остановился и оглядел крышу. — Ирнгл! — взревел он, как океанский лайнер. — Ирнгл! Бордже модганк! Барабанная дробь шагов прогрохотала так быстро, что почти слилась в один звук. Десятидюймовый двойник моего могучего спутника — правда, за минусом бороды — перемахнул через ограждение и прыгнул в летающее суденышко. Юный Ирнгл бордже модганкнул, подумал я. Отец (?) подозрительно посмотрел на него и медленно зашагал в ту сторону, откуда тот прибежал. Остановился и сердито погрозил юнцу пальцем. Сразу за дымоходом торчала целая гроздь телевизионных антенн, перекошенных по отношению друг к другу. Некоторые вообще оказались старательно скручены вместе; другие завязаны изящными бантами. Сердито ворча и качая головой, так что рыжая остроконечная борода двигалась наподобие маятника, старик развязал узлы и осторожно поправил антенны. Потом он слегка согнул ноги в коленях и без разбега совершил один из самых впечатляющих прыжков, которые мне когда-либо приходилось видеть. И как только он коснулся днища гигантского блюдца, мы взлетели. Прямо вверх. Придя в себя настолько, что содержимое желудка больше не просилось наружу, я заметил, что рыжебородый старик управляет движением блюдца с помощью металлического предмета яйцевидной формы, который он держал в правой руке. Когда мы поднялись на приличную высоту, он ткнул «яйцом» в сторону юга и мы полетели в том направлении. «Какая-то лучистая энергия?» — гадал я. Хотя, чтобы делать выводы, явно недостаточно информации. И тут меня словно обухом по голове ударило — я ведь так и не задал свои вопросы! Однако вряд ли можно было меня за это ругать. Еще бы, в разгар утра приходит карлик с огромными головой и руками, отрывает вас от пишущей машинки — мало кто в такой ситуации способен ухватить суть проблемы и задать соответствующие вопросы. Но зато теперь... — Учитывая временное затишье, — начал я в меру бойко, — и тот факт, что ты владеешь английским, я хотел бы прояснить для себя некоторые волнующие проблемы. Например... — Ответ на свои вопросы получишь позже, а пока заткнись. — Золотистые пряди с привкусом антисептика облепили мне рот, и я почувствовал, что не могу разжать челюсти. Я беспомощно замычал, и рыжебородый сердито посмотрел на меня. — Как они все-таки отвратительны, эти люди! — сказал он и улыбнулся во все лицо. — И как нам повезло, что они так отвратительны! Остальная часть полета прошла без приключений, если не считать встречи с самолетом, следующим в Майами. Пассажиры, прильнув к иллюминаторам, возбужденно указывали на нас руками и, похоже, что-то кричали, а какой-то толстяк схватил явно не дешевую камеру и успел сделать несколько снимков. К несчастью, заметил я, он не позаботился снять с объектива крышку. Рыжебородый капитан встряхнул свое металлическое яйцо, я мгновенно ощутил ускорение, и самолет остался далеко позади. Ирнгл устроился на крыше того, что походило на большой автомат по продаже прохладительных напитков, и показывал мне оттуда язык. Я отвечал ему свирепыми взглядами. Тут до меня дошло, что маленький озорник сильно напоминал эльфа. А его папаша — теперь уже их родственная связь не вызывала сомнений — смахивал на гнома из немецких сказок. Отсюда следовало, что... что... Я дал своим мозгам целых десять минут на раскачку, после чего сдался. Вообще-то, иногда этот метод срабатывает. Самовнушение вместо логики, так я это называю. Я замерз, но в остальном воспринимал ситуацию как нормальную и ожидал ее дальнейшего развития с интересом и даже гордостью. Быть избранным чужеземной расой — и, кто знает, возможно, единственным представителем от всего населения Земли — ради какой-нибудь важной цели! Оставалось надеяться, что этой целью не была вивисекция. Как вскоре выяснилось, на этот счет я мог не волноваться. Спустя недолгое время мы причалили к чему-то огромному, что, в рамках той же терминологии, можно было назвать летающей суповой тарелкой. Мне казалось, что далеко внизу, под всеми этими пухлыми, мягкими облаками, лежит штат Южная Каролина. А еще мне казалось, что эти мягкие, пухлые облака искусственные. Наше блюдце целиком прошло сквозь дыру в днище летающей суповой тарелки. Сверху она была накрыта другой такой же, только перевернутой вверх дном, и все вместе представляло собой полый диск около четверти мили в диаметре. Летающие блюдца, набитые разнообразными предметами, карликами и людьми, сновали вверх и вниз по широкому пространству между огромными поблескивающими механизмами. Стало ясно, что насчет своей избранности я ошибался. Вместе нас было много, мужчин и женщин, — хотя в каждом летающем блюдце находилось по одному. Наверно, это официальная встреча представителей двух великих рас, решил я. Только почему наши друзья не сделали все как положено — через ООН? Может, встреча неофициальная? Потом я вспомнил комментарии рыжебородого относительно людей и забеспокоился. Справа от меня полковник с лицом, похожим на масляный бочонок, покусывал карандаш и время от времени делал какие-то заметки. Слева высокий мужчина в сером костюме из гладкой блестящей ткани отогнул рукав, посмотрел на часы и громко вздохнул, явно в нетерпении. Прямо надо мной две какие-то женщины на соприкасающихся краях своих блюдец склонили друг к другу лица. Обе говорили одновременно и кивали в такт словам головами. На каждом летающем блюдце имелся по крайней мере один эквивалент моего рыжебородого авиатора. Я заметил, что, хотя женщины-карлицы также имели бороды, все-таки они обладали женственностью; правда, степень ее я бы оценил в половину той, что присуща нашему слабому полу. Внезапно над нашими головами появилось изображение карлика с рыжей раздвоенной бородой, похожей на вилы. Он подергал по очереди каждую ее половину и улыбнулся всем нам. — Чтобы скорректировать впечатление, наверняка сложившееся в умах многих из вас, — сказал он, негромко посмеиваясь, — я позволю себе парафразировать вашего великого поэта Шекспира: я здесь с целью похоронить человечество, а не превозносить его. Вокруг послышалось испуганное бормотание. — Марс, — донеслось до меня справа, со стороны полковника. — Спорю, что они с Марса. Еще Герберт Уэллс предсказывал это. Грязные красные маленькие марсиане. Ну, пусть только попробуют! — Красные, — повторил человек в сером костюме. — Красные? — Вы когда-нибудь... — начала было одна из женщин. — И это способ завязывать знакомство? Никакого воспитания! Типичный иностранец! — Однако, — невозмутимо продолжал вилобородый, — чтобы похоронить человечество как должно, мне понадобится ваша помощь. Я имею в виду не только собравшихся здесь, но и других вам подобных, которые в этот момент по всему миру на множестве языков слышат мои слова в точно таких же кораблях. Нам нужна ваша помощь — и, поскольку мы прекрасно осведомлены о некоторых ваших весьма своеобразных талантах, мы абсолютно уверены, что получим ее! Он дождался, пока лес из поднятых кулаков, раскачиваемый шквалом проклятий, утих; выждал, пока присутствующие в аудитории противники негров и евреев, католиков и протестантов, англофобы и русофобы, вегетарианцы и фундаменталисты в образных выражениях причислили двухбородого каждый к своей собственной группе, которую ненавидели, и смешали с грязью. Затем, когда настал период относительного затишья, мы услышали следующий откровенный в своей грубости рассказ, произнесенный с оттенком презрения, хотя и не без красочных выражений. Вокруг нашей жалкой системы с девятью планетами существует огромная и сложная галактическая цивилизация. Множество различных видов входящих в нее разумных существ объединились в мирную федерацию с целью торговли и взаимного прогресса. В этой федерации имеется специальное бюро, отслеживающее появление и развитие новых разумных рас. Несколько тысячелетий назад представители этого бюро посетили Землю с целью изучить весьма изобретательных животных, в последнее время замеченных на планете, и вынести им свою оценку. Животные были сертифицированы как разумные с высоким культурным потенциалом, Землю закрыли для туристских маршрутов, и специалисты-социологи начали обычное в таких случаях детальное исследование. — В результате этого исследования, — вилобородый мягко улыбнулся нам сверху, — они пришли к выводу, что так называемая человеческая раса нежизнеспособна. Иными словами, хотя составляющие ее отдельные индивидуумы обладают мощным инстинктом самосохранения, вид как целое имеет суицидальные тенденции. — Суицидальные?! — воскликнул я вместе с остальными. — Именно. Этот вывод вряд ли должен вызвать много возражений со стороны наиболее честных из вас. Высокоразвитая цивилизация есть продукт общественной жизни, а человеческое общество всегда имело тенденцию уничтожать себя. Фактически, если ваша жалкая цивилизация и имеет какие-либо достижения, то их можно рассматривать как побочный эффект развития средств массового уничтожения. — У нас бывали и мирные периоды братских отношений, — хрипло произнес голос с противоположной от нас стороны летающей тарелки. Большая голова медленно закачалась из стороны в сторону. Непонятно почему, но именно в этот момент я заметил, что радужная оболочка глаз у двухбородого целиком черная. — Не было их у вас. Да, время от времени возникал островок культуры здесь, оазис сотрудничества там; но они неизбежно распадались при контакте со стандартными представителями вашего вида — воинами. Со временем воины сами терпели поражение, и тогда те, кто их захватил, в свою очередь становились воинами. В результате суицидальная деформация лишь усиливалась, становясь доминирующей. Ваше прошлое можно рассматривать как обвинительный акт человечеству, а ваше настоящее... ваше настоящее близко к тому, чтобы ваша «мечта» осуществилась. Однако хватит об этом столь характерном для вас убийственном вздоре — давайте вернемся к дню сегодняшнему. В федерации господствует убеждение, что не следует мешать видам с суицидальными наклонностями реализовывать свою судьбу. Фактически даже поощряется помогать им приближаться к тому исходу, которого они так страстно желают; правда, избегая действовать напрямую. Природа не выносит склонные к самоуничтожению сообщества даже больше, чем пустоту. Логика проста: едва возникнув, и то и другое прекращает свое существование. Социологи экстраполировали предполагаемую дату, когда человечество самоуничтожится. Планета была отнесена к необитаемым мирам типа вашей Земли и предназначена для использования таким видом разумных существ, который имеет избыток народонаселения и может здесь жить. Этим видом стали рыжебородые карлики. Мы послали сюда своих представителей, чтобы они, так сказать, приглядывали за нашей будущей собственностью. Однако примерно девятьсот лет назад, когда вашему миру осталось существовать еще шесть тысяч лет, мы решили ускорить дело, поскольку на нашей планете прирост населения осуществляется очень быстро. Галактическая федерация дала нам разрешение стимулировать процесс вашего технологического развития в направлении более раннего суицида. Федерация, однако, поставила условием, чтобы каждый раз, когда представителю вашей расы будет подброшена та или иная идея, ему должна быть честно описана ситуация, то есть чтобы он понимал свою ответственность за дальнейшую судьбу человечества. Так мы и делали: отбирали тех, кому предстояло сделать выдающиеся открытия в области техники или науки, затем объясняли избранному ценность этого открытия и вместе с тем его отдаленные последствия с точки зрения ускорения процесса, ведущего к массовому самоубийству вашей расы. Я почувствовал, что мне становится трудно смотреть в его огромные глаза. — Во всех случаях... — гулкое грохотание голоса ощутимо смягчилось. — Во всех случаях, раньше или позже, избранный нами человек объявлял об открытии как о своем собственном, сообщал о нем другим и извлекал из этого соответствующую выгоду. Иногда впоследствии некоторые из этих людей основывали благотворительные фонды, присуждающие премии тем, кто достиг больших успехов на поприще мира и братства между народами. Однако из-за возрастания общего количества циркулирующей в мире валюты выплаты этих фондов оказывались не столь уж велики. Люди, с которыми мы имели дело, во всех без исключения случаях предпочитали получать личную выгоду ценой укорачивания жизни своей расы... Гномы, эльфы, кобольды! Их интересовали отнюдь не проказы — я глянул на Ирнгла, притихшего под грозным взглядом отца, — и не скрытое в земле золото; они помогали людям, но для этого у них были свои собственные резоны. Они учили их плавить металлы и создавать механизмы, подсказывали, как доказать бином Ньютона в одной части мира и как более эффективно вспахать поле в другой. В итоге люди должны были исчезнуть с лица Земли... чуточку раньше. — Но к несчастью... Увы, к несчастью, кое-что пошло не так, как предполагалось... Все мы дружно вынырнули из тяжких раздумий и с надеждой посмотрели вверх — домохозяйки и матросы, проповедники и артисты, все, кто здесь были. И вот что мы услышали дальше. По мере приближения дня «К» (очевидно, имелся в виду конец человечества) некоторые из кобольдов, намеренных эмигрировать, набивали свои летающие блюдца имуществом и сажали туда семьи. Преодолев пространство в большом судне, наподобие того, в котором мы находились сейчас, они занимали позиции в стратосфере, ожидая возможности дать название планете, лишь только ее теперешние обитатели пустят в ход свое последнее изобретение — ядерное оружие, как в прежние времена они с успехом применяли баллисты и авиацию. Самые нетерпеливые опускались на поверхность, чтобы присмотреть места для будущих домов. И тут они, к своему разочарованию, обнаружили, что в чисто математические прогнозы социологов вкралась крошечная, но досадная ошибка. Предполагалось, что человечество самоуничтожится вскоре после овладения атомной энергией. Однако — возможно, в результате очередного «подталкивания» — технологическая инерция пронесла нас мимо ураново-плутониевого расщепления сразу к так называемой водородной бомбе. Армагеддон, как следствие применения урановой бомбы, ликвидировал бы нас в наиболее удовлетворительном и гигиеничном виде, в то время как взрыв нескольких водородных бомб привел бы к полной стерилизации планеты вследствие некоей побочной реакции, в настоящее время нам неизвестной. Если «очищение» произойдет именно таким способом, на Земле не только погибнет все живое, но она станет недоступна для обитания на протяжении миллионов лет. Естественно, кобольдов такая перспектива не обрадовала. В соответствии с Галактическим Законом, они не могут защищать свое имущество путем активного вмешательства. Им остается одно — обратиться к нам с предложением. Любое государство, которое гарантирует приостановку производства водородной бомбы и уничтожение тех, которые уже созданы — причем рыжебородые карлики имеют надежные методы проверки того, насколько эти гарантии отвечают действительности, — любое такое государство получит в свое распоряжение необыкновенно смертоносное оружие. Это оружие предельно просто в обращении и так откалибровано, что с его помощью можно мгновенно и безболезненно уничтожить любое количество людей, вплоть до миллиона. — Преимущество такого оружия по сравнению с водородной бомбой, с которой не только сложно управляться, но которую еще нужно и физически доставить к цели, — добродушно продолжал свои разъяснения с потолка вилобородый, — должно быть очевидно для любого из вас! И, учитывая наши интересы, оно уничтожит людей в массовом порядке, не причинив вреда... В этот момент поднялся такой шум, что я больше не расслышал ни слова из сказанного. По правде говоря, я и сам вопил как резаный. — ...не причинив вреда полезным и совместимым с нашими жизненным формам... — А-а! — закричал смуглый плотный человек в ярко красной спортивной рубашке и таких же брюках. — Убирайтесь туда, откуда пришли! — Вот именно! — сердито вторил ему кто-то. — Вы тут никому не нужны! Заткнись, эй! Заткнись! — Убийцы! — дрожащим голосом сказала одна из женщин рядом со мной. — Убивать беззащитных людей, не сделавших вам ничего плохого! Вас самих убить мало! Полковник встал на носки, грозя указательным пальцем изображению на потолке. — Мы и без вас проживем, — начал он раздраженно, но на мгновение замолчал, задохнувшись. — Мы все делаем как надо, говорю я вам, и нам не нужны... не нужны... Вилобородый терпеливо ждал, пока мы успокоимся. — Взгляните на это вот с какой стороны, — вкрадчиво продолжал он. — Вы собираетесь самоуничтожиться — вы знаете об этом, мы знаем об этом, все в галактике знают об этом. Какая вам разница, как именно это произойдет? По крайней мере, наши методы позволят вам уйти из жизни с наименьшими страданиями. При этом уцелеет и на самом деле очень ценное имущество — то есть Земля, — имущество, которое станет нашим после того, как вы освободите ее. И вы умрете от оружия, гораздо более соответствующего вашим разрушительным наклонностям, чем любое, которое вы использовали до сих пор, включая атомные бомбы. Он замолчал и распростер свои шишковатые руки навстречу нашей бессильной ненависти. — Поразмышляйте над этим — просто поразмышляйте над этим : миллион смертей одним поворотом рычага! Есть ли другое оружие, способное на такое? Возвращаясь на север с рыжебородым и Ирнглом, я провожал взглядом летающие блюдца, скользящие во все стороны по нежно светящемуся летнему небу. — Все эти люди — честные, ответственные граждане. Не глупо ли рассчитывать, что они станут трезвонить о том, как можно самым эффективным способом перерезать им же глотки? Рыжебородый пожал обтянутыми зеленой тканью плечами: — Если бы речь шла о других расах, да. Но только не когда дело касается вас. Галактическая федерация настаивает, чтобы ваша общественность или правительство узнали об этом оружии от достаточно разумного представителя вашей же расы, полностью владеющего ситуацией и имеющего достаточно времени на обдумывание последствий такого откровения. — И вы думаете, что мы сделаем это? Вопреки всему? — О, да, — со спокойной уверенностью заявил карлик. — Вследствие всего. К примеру, каждый из вас был отобран с учетом того, какую личную выгоду он может извлечь из этого откровения. Раньше или позже, искушение непременно окажется настолько велико, что угрызения совести отступят; в конце концов, все вы придете к этому. Согласно Шалмру, каждый член тяготеющей к самоубийству расы способствует уничтожению всех окружающих, хотя заботливо оберегает свое личное существование. Неприятные создания — вы, люди, но, к счастью, век у вас короткий! — Один миллион, — пробормотал я. — По чьему-то капризу. Готов поспорить, мы что-нибудь... — В самом деле. Вы изобретательная раса. А теперь, если не возражаешь, вон она, твоя крыша. Мы с Ирнглом немного торопимся, а нам еще нужно продезинфицировать... Спасибо. Я глядел им вслед, пока они не исчезли за облаками. Потом заметил, что одна из телеантенн завязана в петлю — наверное, отец Ирнгла ее проглядел, — и поплелся по лестнице вниз. Я много думал об этом с августа. Сначала злился. Потом впал в мрачные раздумья. Потом начал злиться снова. Время от времени в прессе появлялись сообщения о летающих блюдцах, но ни словом не упоминалось о сверхоружии, которое мы получим, если демонтируем свои водородные бомбы. Но если кто-то и проболтался, как я узнаю об этом? В том-то и дело. Ладно, я писатель, если это слово применимо к тому, кто пишет научную фантастику. И у меня на руках есть история, которую можно превратить в ходкий товар. Вообще-то я не собирался использовать этот материал, но случилось так, что как раз сейчас мне позарез нужны деньги, а в голове у меня по-прежнему пусто. И почему, спрашивается, именно я должен быть крайним? К этому моменту кто-нибудь уже наверняка проболтался. Если не здесь, у нас, то в какой-нибудь другой стране. А я писатель, и мне нужно зарабатывать себе на жизнь. И эта история выглядит, как самая что ни на есть фантастика, и кто просит вас верить ей? Только... Только я должен подать им знак. Знак, благодаря которому правительство сможет вступить в контакт с кобольдами, сможет дать им понять, что оно заинтересовано в сделке, в получении этого оружия. И я намерен подать такой знак. Но у меня нет удовлетворительного окончания этой истории. Она нуждается в заключительной реплике. И знак — как раз эта реплика и есть, причем, с моей точки зрения, превосходная. Ну... если уж я решился рассказать столько... почему бы и не... Это знак, с незапамятных времен установленный между кобольдами и человеком. Все очень просто: оставьте чашку с молоком перед порогом Белого Дома.