Учёный Э. Эриксон писал, что стыд – результат подавленной агрессии: пассивное «я» столкнулось с непереносимым испытанием и не способно сражаться против внешней угрозы. Агрессия обращается от насильника на брезгливое отношение к самому себе, на чувство стыда и вины. «Стыдящийся хотел бы заставить мир не смотреть на него, не замечать его незащищенность, – пишет Эриксон. – Он хотел бы уничтожить глаза мира. Вместо этого он вынужден самому себе желать быть невидимым».

Когда щит стыда сломан, невидимость невозможна и «я» ищет других способов защиты от отвращения к себе. Брезгливость к себе может проецировать это чувство на органы, оставленные незащищенными в результате изнасилования, на родителей, которые не спасли от беды, на других детей, которые остались чистенькими.

Часто такой ребенок сам становится насильником.

Выше уже давалось описание этих Фаз (оральной, анальной, фаллической и генитальной). Ребенок формирует оралв-ное измерение своего тела, когда сосет грудь или соску. Озабоченность насчет опорожнения кишечника и удовольствие, которое оно доставляет, а также контроль за этими функциями дают ребенку возможность включить анальность в образ своего сексуального тела.

Возрастающее осознание эротических ощущений в гениталиях, усиленное детской мастурбацией, вызывает преобладание гениталий среди трех зон эротического удовлетворения, так что в конце концов они доминируют в сексуальном представлении о теле, сложившемся у ребенка. Кульминация этого процесса – принятие пола и размера по сравнению с родителями и реальность того, что половая связь с родителем другого пола невозможна. Тем не менее оральная и анальная зоны сексуального удовлетворения остаются у взрослых, формируя основы сексуальных подготовительных игр, а также разновидностей сексуального общения.

Акт сексуального злоупотребления избыточно и преждевременно стимулирует анус, рот, гениталии. Эти травматизированные эрогенные зоны включаются ребенком в искаженное представление о своем сексуальном теле. Например, мальчик, подвергшийся изнасилованию, может чувствовать, что он использован как девочка, женщина, и в подростковом возрасте ему станет трудно фантазировать на тему применения своего пениса в отношениях с женщинами.

Он чувствует свою неудачу и не способен быть на равных со сверстниками. И вот когда отделение от родителей становится слишком пугающим, а перспектива генитального контакта со сверстниками слишком опасной, подросток начинает искать сексуального партнера среди малышей.

Тут вся хитрость в том, что отношение подростка к младшему, как к вещи, при помощи которой можно снять сексуальную тревогу, на которой можно сорвать раздражение, при совместных занятиях подменяется опекунством, подросток ощущает себя защитником, охранителем, что, в свою очередь, наполняет его уверенностью, добротой, силой.

Кроме того, при взаимоотношениях равенства некоторые самые необходимые основы закладываемых знаний усваиваются лучше обоюдно – как у опекуна, так и у опекаемого.

В одном американском журнале я прочитал очерк о женщине, родившей пятимесячного ребенка и умолявшей врачей спасти ему жизнь. Вся больница была поставлена на ноги, работали самые опытные врачи, были выделены большие денежные средства, привлечены новейшие достижения медицины, чтобы ребенок выжил… И в этой же самой больнице, в тот же день и час – только в соседней комнате – другой женщине абортировали пятимесячного ребенка.

Этот эпизод вряд ли требует комментария. Можно лишь поразиться человеческой дикости, когда в одной ситуации пятимесячный ребенок воспринимается как человек, а в другой расценивается как кусок мяса. Но человеческая дикость постоянно проявляется в самых алогичных поступках, и мы давно уже разучились ей удивляться.