— Не такую заботу я имел в виду, Пелон. Разве нет человека или мыслей, которые печалили бы тебя, заставляли бы плакать либо желать измениться?

— К чему мне меняться, компадре? Я обманул лейтенанта-американо и тридцать чёрных солдат, и с ними молодого щенка, ублюдка, скаута-апаче, и направляюсь свободно навстречу потрясающему утру к доброй воде и отдыху, и горячему кофе, и что ни говори, в доброй компании друзей и женщин, способных делать всю работу в лагере. Послушай, друг, это у тебя нет представления о том, что лучше и что хуже в этой жизни. Если бы меня ожидала удача большая, чем эта, я бы просто не вынес её. И, Господи Боже, я ещё не упомянул про всё это золото там, в Каньоне-дель-Оро! Маккенна, ты просто старуха. Тебе и Хесусу стоит пойти в ученики к Пелону. Это вам кажется, что жизнь плоха, а не ему!

Глен Маккенна упрямо потряс головой.

— В один прекрасный день, — сказал он, — я обнаружу твоё слабое место. Я знаю — оно у тебя есть. Я верил в это с первого дня, как мы встретились. Мы, скотты, не так легко отказываемся от своих мыслей.

— Так же, как и мы, жители Соноры, — ответил Пелон. — И моя мысль заключается в том, чтоб ты теперь заткнулся, ты наговорил уже слишком много.

— Как пожелаешь, — уступил Маккенна, — но есть ещё одна вещь, хефе, о которой я намеревался тебя спросить. Это уже по делу. Можно?

— Конечно, давай. Для дела всегда есть время. Я деловой человек, ты это знаешь.

— Да. Что ж, дело в этой твоей сестре. Ты понимаешь, что я имею в виду? Мне не хочется быть неделикатным.

— Ясное дело, понимаю. Какого чёрта? Думаешь, я слеп? Я говорил тебе, что она хочет быть твоей бабой? И ещё я сказал, что ты можешь согласиться. В чём же чёртова загвоздка? Ты стесняешься?

— Да нет, я не об этом. Я говорю о том, как она глядит на белую девушку. Боюсь, она её убьёт.

— Чёрт возьми, я тоже!

— Так сделай что-нибудь, Пелон, — взмолился бородатый золотоискатель, удивлённый энергичным согласием собеседника. — Нельзя же позволить это. По крайней мере, прикажи ей держаться подальше от девушки. По крайней мере, это.

Пелон в бессилии пожал большими плечами.

— Омбре, — сказал он, — я не могу тебе помочь. Я не хочу, чтоб какая-нибудь беда стряслась с белой девчонкой — не меньше, чем ты. Но не в моих силах защитить её. Это — в твоих силах. Только ты сможешь удержать Сэлли вдали от неё.

— Что? — запнулся Маккенна — Я? Как? Каким образом?

Пелон, дёрнув огромным черепом, воззрился на него.

— В последний раз, Маккенна, — сказал он, — предупреждаю тебя: не шути со мной.

— Боже мой! Да я не шучу!

— Быть того не может.

— Нет, клянусь. Скажи мне, как это сделать, и я сделаю!

— Что ж, — протянул Пелон, покачав головой, — нелегко себе представить, чтобы человек дожил до твоего возраста и не знал таких простых вещей, но, вероятно, всё возможно на свете. Ладно, вот как это следует делать. Сначала ты отводишь её куда-нибудь. Даже такая дрянь, как Сэлли, ведёт себя лучше без посторонних. Всё же она женщина, знаешь ли. Все они в душе гулящие, но любят прикрывать дверь, если она есть. Так вот, первое, что нужно сделать, это увести её с глаз долой, потом обычно ты протягиваешь руки…

— Довольно! — вскричал Маккенна, густо краснея. — Господи, чёртова балда, да я не об этом! Уж это-то каждый мужчина знает!

— Чёрт побери, ты ведь спросил меня! — взъярился разбойник.

— Нет, нет. Я спросил тебя, как удержать Сэлли вдали от… — Он запоздало осёкся, и Пелон издал свой лающий смех койота.

— Так-то, амиго! — вскричал он. — В том-то и дело, понятно? Я знал, что ты поймёшь. Теперь ты видишь, почему я не могу тебе помочь? Ну, конечно. Кто же, знакомый с испанской честью, вздумает соблазнять собственную сестру? Особенно такую сестру! Нет, тут дело за тобою, друг мой.

Маккенна безнадёжно кивнул.

— Сколько ещё до воды? — спросил он устало.

— Перевалим через тот подъём, позади этого скалистого мыска, — отвечал Пелон, указывая на холм из песчаника, впереди и чуть правее. — Наши кони окунут носы там через десять минут.

Маккенна обернулся и увидел, что Сэлли всё ещё едет с Бешем и Хачитой. Скво по-прежнему, не мигая, сверлила его глазами. Поглядев в сторону Малипаи и Фрэнси Стэнтон, он увидел, что последняя клюёт носом, засыпая в седле. Старуха-скво поймала его взгляд и махнула рукой, словно говоря: «Всё в порядке, я пригляжу за ней». И каким-то образом это его успокоило. И всё же весь путь через подъём, а потом вокруг подножия песчаниковой возвышенности, за которой был водоём, он ехал с тяжким и возрастающим бременем каких-то недобрых предчувствий.

Что-то было неладно вокруг. И было это посерьёзней звериных инстинктов Сэлли. Или смертоносной непредсказуемости темперамента Пелона. Или детской доверчивости Фрэнси Стэнтон.

Было что-то неладно в этом времени, этом месте и в этом совершенном, могильном безмолвии, что окутало их всех своим удушающим саваном.

Слух оглушил треск карабинов. Он раздался почти в упор, по отряду Пелона, так что всадники могли унюхать сгоревший порох и почувствовать горький запах дыма. У Черепов схватки не состоялось. В противоречие с последующими сообщениями гордых солдат разбойники не отстреливались. Ни на миг дело не было ни чем иным, как только ловушкой и бегством. Пелон Лопес и не расчехлил своего винчестера. Он даже не выстрелил из знаменитого кольта, спрятанного под сонорским серапе. Единственным его приказом была ретирада, и он повернул лошадь, отдав этот приказ остальным. То есть тем из них, кто мог за ним последовать. В столь слепой засаде, в столь сногсшибательной стрельбе кавалеристов, которые взяли верх над ненавистными апачами пустынь в тех местах, где обычно эти ненавистные апачи пустыни подкарауливали их, шансов на дружескую привязанность быть не могло, и в самом деле — оставшиеся в живых метнулись прочь как кролики. Были среди них белые, краснокожие, а то и коричневые, [26] но бежали все. Опять же только те, кто мог.