В сопровождении Нины Сергеевны Оля вышла на морозный воздух – она чувствовала невероятную усталость, а вот радости почему-то не было. Члены совета дружной гурьбой отправились на одну из кафедр, где были сервированы холодные закуски, чай и кофе. Оля знала, что ей по этикету тоже следовало бы присутствовать там, но решила, что поступит так, как считает нужным.

Последующие часы пролетели как одно мгновение. Если первой соискательнице задали шестнадцать вопросов, а второй одиннадцать, то аспирант Алферовой, защищавший свою работу последним, после того, как члены совета подзакусили и уже начали грезить о банкете, коим по тому же этикету завершалось любое заседание совета (оплачивали банкет соискатели, а на обсуждение меню с председателем совета – должны иметься не только скоромные блюда, ведь на дворе пост, а некоторые члены совета его соблюдают! – было затрачено никак не меньше времени, чем на подготовку документов), мучился недолго: всего лишь семь человек пожелали прояснить тот или иной момент в его исследовании.

Как и в случае с первой соискательницей, решение членов совета было единогласным – все четырнадцать человек проголосовали «за». После завершения формальностей и сакраментальной фразы председателя, которой новоиспеченные кандидаты наук ждали не менее трепетно, чем желающие основательно пообедать члены совета: «Благодарю всех, кто активно поработал, заседание совета настоящим завершено», – начался массовый исход. Банкет проходил в отдельном зале университетской столовой.

Милославский, налив Оле стопку водки, заметил:

– Ну вот, а вы боялись. Теперь можете спокойно смотреть в глаза вечности. Не забывайте, от вас потребуется тост!

Оля и сама не помнила, что тогда произнесла – ничего не значащие, общие слова благодарности. Да и мало кто внимал речам, члены совета с жадностью набросились на бесплатное угощение.

– Вы заметили, что Льва Мироновича на банкете нет? – иронично спросил Милославский. – Видимо, он решил, что кусок ему в горло не полезет.

– Или подумал, что я подсыпала ему в тарелку стрихнина или пургена, – добавила Оля, чем вызвала приступ бурного веселья и у Мстислава Романовича, и у мамы.

Около шести вечера члены совета стали расходиться. Последовало церемонное вручение подарков оппонентам (в который раз Оля вспомнила незыблемые правила столь любимой Щубачом научной этики!) и совместная поездка в «Москвиче» в центр города: профессоршу требовалось проводить на вечерний поезд, а доцентшу завезти домой.

После этого с чувством выполненного долга Оля и Нина Сергеевна на автобусе добрались в родной район. Было почти девять, когда они вернулись в темную квартиру. Их с мурлыканьем встретил Олин любимец – кот Васька, которого она несколько лет назад подобрала на улице. Несмышленый котенок вырос, возмужал и превратился в дымчатого красавца, грозу местных мышей и крыс и любимца окрестных кошек.

Продрогшая Оля забралась в горячую ванну и пролежала в ней не менее получаса в полудреме. Вот все и позади! Одна только эта мысль билась в голове. Облачившись в теплый фланелевый халат, Оля прошла в зал. Мама приготовила легкий ужин, но Ольга наотрез от него отказалась. Несмотря на то что на банкете она практически ничего не ела, только выпила чашку горячего бульона, голода не ощущалось.

Нина Сергеевна по телефону с гордостью докладывала об успехах дочери немногочисленным родственникам (у нее имелись две родных сестры и два племянника) и знакомым.

– Ну что, дочка, у меня припасена бутылочка шампанского, – сказала мама, когда завершила последний телефонный разговор. – Мы имеем на это право!

Оля с тоской подумала, что завтра весь день придется печатать стенограмму (ученый секретарь вручила ей аудиокассету с записью защиты с наставлением хранить ее как зеницу ока), а это не меньше сорока, а то и все пятьдесят страниц. Но после этого можно будет немного отдохнуть – приближался Новый год, и председатель совета милостиво разрешила появиться у нее в кабинете аж через неделю, чтобы с новыми силами приняться за оформление документов для Москвы.

Нина Сергеевна принесла бутылку шампанского, которую маме с дочкой совместными усилиями удалось-таки открыть без ущерба для здоровья.

– Вот бы сюда твоего папу, он бы с этим делом справился с закрытыми глазами, – невесело пошутила Нина Сергеевна.

Она была уже много лет в разводе, однако регулярно встречала бывшего супруга у себя на участке – Андрей Петрович Данилин то ошивался около пивного киоска, то выуживал пустые бутылки из урны, то в компании друзей-алкоголиков устраивал «пир горой» на детской площадке. Оля уже свыклась с мыслью, что отец бросил их, но никак не могла принять то, что за последние несколько лет из улыбчивого донжуана богатырского сложения Андрей Петрович превратился в исхудавшего, больного горького пьяницу.

Мама разлила шампанское по фужерам, но в тот момент, когда Нина Сергеевна и Оля сдвинули их, чокаясь, в дверь резко позвонили.

– Кто это может быть? – задалась вопросом Нина Сергеевна. Шел одиннадцатый час ночи, и они никого не ждали.

Звонки не смолкали, как будто на лестничной клетке находился сумасшедший. Более того, к ним прибавились грозные удары в железную дверь и приглушенные вопли:

– Да откройте же наконец! Я знаю, что вы дома, свет с улицы виден!