Юлия отвернулась. Она никогда не верила в мистику, но ее внезапно пронзил холод. Кто на самом деле стоит за этими преступлениями? Она не имела ни малейшего понятия. Валерий Афанасьевич Почепцов, тихий сумасшедший, у которого даже попугай носит имя французского императора? Или это князь Святогорский, который вернулся в Староникольск, чтобы, как и его дед, убивать? Или кто-то еще?

Юлия не знала.

– Нам пора, оденьтесь во все черное, – сказала Виктория Карловна.

Сама директриса нарядилась в темный спортивный костюм, надела на голову черную шапочку и стала выглядеть, как заправская грабительница. В сумочке у нее был фонарик, перочинный ножик и коробок со спичками.

– Валерий Афанасьевич отбыл сегодня на автобусе в семь тридцать утра. Я сама видела, как он, споря с водителем, запихнул несколько чемоданов в багажное отделение, не желая платить за лишний вес. Ключ наверняка у его Марии. Насколько я ее знаю, она сразу же отправилась убираться в его особняке. Она та еще особа, бредит чистотой, драит у себя в квартирке днем и ночью. Она всегда не любила детей в школе за то, что они ходят по мокрому полу, оставляя следы. Такая вот странная, как и сам Валера, особа. Ее мать, Надежда Клементьевна, была родной сестрой матери Почепцова. Такая же сухая, как вобла, педантичная и жестокая, преподавала в той же школе, где потом работала уборщицей ее дочь, химию и биологию. Я сама у нее училась и никогда не могла получить выше «четверки», хотя знала все назубок! Она говорила, что химию на «пять» знает только господь бог, на «четыре» – она сама, а остальные едва ли выше «тройки». Ей доставляло удовольствие препарировать лягушек. Бр-р, что за семейка монстров!

Они выбрались из дома, когда уже темнело. Был десятый час. Погода снова начинала портиться. Ветер, подхватывая первые опадающие листья, стегал в лицо, небо было затянуто черными тучами. Лето закончилось.

Виктория Карловна провела Юлию к особняку Почепцова. Он обитал в небольшом двухэтажном домике желтого цвета, с двумя колоннами у входа и двумя гипсовыми львами на крыльце. Все окна были зарешечены, массивная железная дверь закрывала вход. Директриса указала на второй этаж:

– Смотрите, деточка, Мария все еще там.

Окна наверху светились бледным, призрачным огнем. Им пришлось на ветру и под начинающимся дождем прождать не менее часа, пока в дверях не показалась высокая худая тетка с ведром и шваброй. Женщина была одета во все черное. Она закрыла дверь, подергала ручку и побрела прочь.

– Ну слава богу, закончила, – вздохнула Виктория Карловна. – У меня такое впечатление, что Мария облазила все потайные уголки своего братца.

– Но как мы отберем у нее ключ, нападем? – спросила Юлия.

– О нет, – сказала Олянич. – Для этого существую я. Я в достаточно хороших отношениях с Марией, подождите, деточка!

Директриса нагнала уборщицу, окликнула ее. Мария, ощерившись, остановилась поболтать с Викторией Карловной. Олянич сделала вид, что споткнулась, Мария подоспела ей на помощь. Через десять минут, распрощавшись, женщины разошлись. Виктория Карловна с видом победителя вернулась к Юлии. Она потрясала несколькими ключами.

– Смотрите, что мне удалось выудить из кармана уважаемой Марии! Немного выдумки, и ключи у нас!

– И где вы только этому научились? – в восхищении пробормотала Юлия.

Директриса ответила:

– Огрехи плохого воспитания, деточка. Никогда не думала, что этот трюк мне пригодится, а надо же! Мария придет кормить попугая завтра во второй половине дня, до этого времени я снова навещу ее и подложу ключи, вряд ли она хватится их раньше. Так что в нашем распоряжении целая ночь, чтобы как следует обыскать особняк моего экс-жениха Валерия Афанасьевича. Ну что же, пойдемте, деточка!

Они направились к дверям дома Почепцова. Уже сгустилась темнота, на улицах не было ни единой души. Виктория Карловна ловко вставила ключ в замочную скважину, железная дверь с тихим скрипом распахнулась.

– Ну надо же, прямо как в швейцарском банке, – сказала она, потому что за первой дверью была вторая, деревянная. Дверь также поддалась без проблем. Юлия и Виктория Карловна прошли в особняк.

Им в лицо пахнуло затхлым воздухом и каким-то едким мыльным средством. Мария явно мыла паркетный пол. Виктория Карловна вытащила фонарик. Луч заплясал по стене и уперся в чей-то насупленный портрет.

– Валерий Афанасьевич почитает себя знатоком живописи и коллекционирует местных художников. По-моему, редкостная дрянь, никакого таланта, но он уверен, что скупает картины, которые со временем поднимутся в цене. Так, деточка, опустите жалюзи. У Почепцова, он хвастался, есть особые металлические жалюзи, которые не пропускают свет наружу.

Юлия сделала то, о чем просила ее Виктория Карловна. Директриса затем включила верхний свет. Юлия зажмурилась. Они находились в большом и просторном холле, который переходил в скудно обставленную гостиную, забитую книжными шкафами. Виктория Карловна первым делом бросилась к ним.

– Надо же, у него на самом деле редкостная коллекция, он не жалеет денег на все это, – сказала она. – И откуда у него такие средства? Впрочем, насколько я в курсе, те драгоценности, которые Валентина Клементьевна оставила ему в наследство, и в самом деле стоят много. Она занималась в войну тем, что обменивала ценные вещи у голодных и отчаявшихся людей на мешок муки или пару банок консервов. Она работала на складе, у нее всегда было много продуктов…