— Я считаю, что вы тоже вели себя грубо.

— А я так не считаю. — Майкл выгреб остатки навоза, отбросил лопату и ухватился за ручки тачки. — Отодвинься-ка, а то измажешься.

— Но вы повысили голос, вы обзывали меня… Он вскинул голову.

— И куда ты клонишь?

— Вы должны сказать, что сожалеете. Майкл отпустил тачку и вытер ладони о джинсы.

— Я не сожалею. Ты все это заслужила.

— Я — не избалованная! — Все ее чувство собственного достоинства сжалось в комочек, высокомерное выражение слетело с личика. — Я не думала всего того, что наговорила. Я не хотела, чтобы она плакала! Она все понимает… Она меня не ненавидит!

— Я знаю, что она понимает. Она тебя любит. Ребенок, имеющий такую мать, имеет все на свете. И отталкивать все это просто глупо.

— Я никогда больше так не сделаю! Я теперь тоже очень многое понимаю. — Али смахнула кулачком слезу и мужественно взглянула ему в глаза. — Если хотите, можете меня отшлепать, и я никому не скажу. Я не хочу, чтобы вы меня ненавидели.

Майкл присел на корточки и посмотрел на нее в упор.

— Иди сюда!

Вся дрожа, с ужасом представляя унижение и боль, которые сейчас на нее обрушатся, Али шагнула вперед. Когда Майкл схватил ее, она испуганно вскрикнула, но в следующий момент с изумлением поняла, что ее обнимают.

— Красотка, ты молодчина!

— Правда?

— Переступить через собственное самолюбие чертовски трудно. Уж я-то знаю. Ты хорошо поработала.

Он продолжал обнимать ее. «Как дедушка, — думала Али, — или как дядя Джош. Но все-таки немного не так… чуть-чуть не так».

— Вы больше на меня не сердитесь?

— Нет. А ты?

Али отрицательно покачала головой, и слова вдруг брызнули, словно прорвало плотину.

— Я очень хочу ездить верхом! Я хочу вернуться и помогать вам с лошадьми, и кормить их, и чистить. Я сказала маме, что мне очень жаль, и я не буду больше ругать ее. Не прогоняйте меня!

— Как же я тут управлюсь без тебя? А Тесс? Она уже скучает.

Али шмыгнула носом и чуть отстранилась.

— Скучает? Правда?

— Может, успеешь до школы поздороваться с ней? Но сначала надо избавиться от этого.

Он вытащил из кармана платок и осушил ее слезы. Впервые в жизни ей вытер слезы мужчина! Али затрепетала и тут же влюбилась без памяти.

— И вы продолжите уроки и научите меня брать препятствия?

— Во всяком случае, я на это рассчитываю. — Майкл протянул руку. — Мы друзья?

— Да, сэр.

— Майкл. Мои друзья называют меня Майклом.

Майкл никогда прежде не заходил в «Темплтон Монтерей». И в этом не было ничего странного, хоть он и вырос на побережье. В Монтерее ему никогда не нужен был гостиничный номер, а если бы и так, «Темплтон» все равно оказался бы ему не по карману.

Правда, в курортном отеле Темплтонов он бывал: в конце концов, там работала его мать. Так что, в принципе, он знал, чего ждать, и все-таки, проходя мимо импозантного швейцара в униформе, подумал, что Темплтоны всегда превосходят самые смелые ожидания.

В огромном шикарном вестибюле можно было уединиться в уютных уголках за пальмами и прочей зеленью. Несколько ступеней вели к бару на возвышении, длинному и широкому, огороженному тройными медными трубами.

Желающие пропустить стаканчик могли одновременно и наслаждаться коктейлями, устроившись в больших креслах за сверкающими столиками, и наблюдать за тем, что происходит в зале.

А сегодня было на что посмотреть.

Портье, снующие за стойкой красного дерева, сбились с ног, регистрируя все прибывающих гостей и распределяя номера. Две официантки сновали в толпе ожидающих, разнося шипучие напитки.

Шум в вестибюле стоял оглушающий, и это неудивительно: куда ни кинь взгляд, всюду стояли, сидели, бродили люди, и все они болтали. Майкл заметил, что это в основном женщины: некоторые — бодрые, в деловых костюмах, другие — явно уставшие после путешествия. «И у всех, — подумал Майкл, изучая нагруженные доверху тележки для багажа, — столько чемоданов, словно они приехали на полгода».

Пока он маневрировал между гостями, из разных концов вестибюля навстречу друг другу бросились две женщины и встретились в центре с воплями и объятиями. Несколько других довольно бесцеремонно разглядывали его. Не то чтобы он возражал, когда на него таращат глаза, но, оказавшись в явном меньшинстве в этом женском царстве, решил не геройствовать и начал осуществлять тактическое отступление.

Но тут он увидел ее — и в тот же момент все остальные женщины перестали существовать. Она несла какую-то толстую папку: ее волосы были уложены в замысловатый, но очень аккуратный узел и заколоты на макушке. Не требовалось особого знания моды, чтобы представить заоблачную цену ее простого черного костюма.

Решив побаловать себя, Майкл опустил взгляд на ее ноги и мысленно поблагодарил того садиста, который убедил женщин носить туфли на высоченных тонюсеньких каблуках.

Лора была увлечена разговором с председательницей конференции и отчаянно сортировала в голове предстоящие неотложные дела, но, несмотря на это, вдруг почувствовала, как по спине пробежали мурашки.