— Лучшего времени для встречи нельзя было и пожелать, — сказал Альпинокс, обратись к Амариллис Лугоцвет. Он подхватил ее под руку и принялся расхаживать с ней по комнате, между столом и старинной изразцовой печью, да еще таким широким шагом, будто они взбирались на горный альпийский луг. Не выдержав, Амариллис вскоре высвободила руку и остановилась посреди комнаты, чтобы перевести дух.

— Если вы будете меня так гонять, — сказала она, запыхавшись, — мне придется поискать другое местечко для отдыха.

— Помилуйте, помилуйте, почтеннейшая… — Альпинокс рассмеялся и повел свою даму к столу, предложив ей сесть на угловую лавку, покрытую вышитыми подушками.

— Мы хотели совершить приятную прогулку, разумеется, без особых альпинистских целей, только чтобы обе мои гостьи могли воочию убедиться в красоте здешних мест. И все у нас шло хорошо, пока я вдруг не ушибла ногу о какой-то камень, — начала рассказывать Амариллис Лугоцвет и как бы в подтверждение своих слов сбросила под столом туфлю.

— Ага, тот самый камешек… — сказал Альпинокс, и лукавая улыбка скользнула по его суровому, обветренному лицу, собрав веером морщинки у глаз.

— Нy, это уже верх всего! — воскликнула Амариллис Лугоцвет. — Это уж поистине верх! Значит, это ваша работа? Драконит, фон Вассерталь, как вам это нравится? — Но увидев, что те двое тоже ухмыляются, перестала сердиться и заулыбалась.

— Не воображайте только, что вы меня перехитрили, мой всеведущий Альпинокс, — обратилась она к нему уже более мирным тоном. — То, что вы сами нынче оказались здесь, именно в нынешний вечер… — И она бросила взгляд на Евсевия — теперь пришел его черед ухмыляться.

— Евсевий, так, значит, это ты подстроил!.. — вскричал Альпинокс, казалось, он действительно изумлен. — Признаю себя побежденным, дорогая Амариллис, перед вами я в тысячу первый раз признаю себя побежденным.

— А теперь, — сказала Амариллис Лугоцвет, с минуту посмаковав свой триумф, — а теперь я хочу спросить… — Она смущенно кашлянула. — Что, господа уже откушали?

— Помилуйте, помилуйте, — Альпинокс тоже кашлянул, — мы, конечно, вас ждали. — Поднявшись, он подошел к плите, снял с нее железные конфорки и, дохнув, раздул тлевшее в ней пламя — угли так и вспыхнули жаром. Следом за ним подошел Евсевий с пучком ивовых прутьев, на которые были насажены отменнейшие гольцы, и так умело разместил их над очагом, что они сразу начали потрескивать и брызгать соком. Потом он притащил корзинку мытой картошки, нарезал ее кружками и разложил но краю плиты. Драконит тем временем предложил присутствующим настойку горечавки в качестве аперитива, а фон Вассерталь принес охлажденное вино. Немного погодя две заезжие феи могли уже отведать первых испекшихся рыб с ломтиками румяной хрустящей картошки.

Застолье то и дело оглашалось смехом и шутками, а понемногу все пришли в наилучшее расположение духа. Мужчины отпускали комплименты феям, феи над ними подтрунивали, и надо сказать, что горечавка немало способствовала общему веселью.

Пери Бану, давно оплакавшая своего Ахмеда, принялась вовсю любезничать с обаятельным, хотя и грустно-задумчивым фон Вассерталем, а Драконит и фея Наступающей Прохлады обсуждали технику обработки яшмы. Евсевий безропотно исполнял обязанности кравчего, между тем как Альпинокс и Амариллис припоминали свои былые шалости и всякий раз от души хохотали.

— Надо бы нам встречаться почаще, как встарь, — заявил Альпинокс.

— И более тесно сотрудничать, — подхватила Амариллис. — Нашему племени нелегко приходится теперь, когда чужане во многом настолько опередили нас.

— Кому вы это говорите… — Альпинокс уныло уставился в свой бокал и затем осушил его до дна. — Я был вынужден оставить им свои владения, одно за другим, и даже этот домик мне удалось удержать за собой лишь благодаря соглашению с княгиней, которая числится его владелицей. С условием, что на июль и август дом будет сдаваться курортникам. «Чтобы не слишком выделяться», — заявила княгиня.

— Ко мне тоже каждые два-три дня является кто-нибудь, — а я ведь живу совсем на отшибе, — и спрашивает, не сдам ли я комнату.

— А помочь себе ни за что не дают. Чужане теперь ни в грош не ставят ту помощь, какую мы еще в силах им оказать. Вот я недавно пытался…

— Знаю, знаю, дорогой Альпинокс, и со мной то же самое. Еще и недели не прошло, как я…

— Мы пережили, себя, почтеннейшая, вот она, печальная истина. Чужанам мы теперь не нужны, поверьте.

— Разве единственная цель нашего существования — быть полезными чужанам? — Теперь настал черед Амариллис Лугоцвет уныло уставиться в свой бокал и затем осушить его до дна. — Вообще-то вы правы, и как еще правы, дорогой Альпинокс. Прибавьте к этому всякие распри и дрязги между нашими, которые мы сами поддерживаем и раздуваем тысячелетиями. Так поделом же нам.

— Как это говорят чужане, когда объединяют свои усилия? — задумчиво спросил Альпинокс.

— Кажется, в единении сила! Или что-то в этом роде, — ответила Амариллис. — Но в нашем случае…

— А почему бы и нет, почему бы и нет, почтеннейшая, почему бы и нам не объединиться, прежде чем мы окончательно откажемся от своего нынешнего образа? Поскольку умереть мы не можем, во всяком случае, век наш необычайно долог, нам остается только одно — вселиться обратно в материю, в растения, камни, вещи. Но тогда-то мы и окажемся всецело во власти чужан.