На лестничной площадке бесновались несколько оборотней во главе с Отбоем.

Я выхватил свою волшебную коробочку и нажал на кнопку. Ничего не произошло. Отбой довольно оскалился.

— Что, Фокси, не подумал о такой простой штуке, как воск?

Тут на площадку выскочила исходящая праведным гневом соседка.

— Гражданин Фокс! Прекратите безобразия! Я вызову милицию! У нас дом…

— Исчезни, крыса! — рявкнул один из оборотней.

Едвигу Константовну словно ветром сдуло. Вот почему у меня не получается с такой непосредственностью выяснять отношения с надоедливыми людьми? Я попытался закрыть дверь, но Отбой успел вставить ногу между дверью и косяком.

— Ну что, Фокси, решим наши маленькие проблемы?

— Отбой, — я постарался придать своим словам максимальную убедительность, чувствуя, как все сильнее пульсирует знак на груди, — добром прошу, уходи. Я не хочу тебя убивать.

— Что?! — Отбой шутовски скривился, приставив ладонь к уху. — Я не слышу тебя, Фокс! Да и поздно просить пощады…

Видимо, Отбой собирался высказать все, что думает о глупом слабом человечишке, посмевшем оскорбить вожака стаи оборотней. Но тут вновь открылась соседняя дверь, и Едвига Константовна, вопреки обыкновению, не произнеся ни слова, окатила столпившихся на площадке оборотней из ведра. Поднявшиеся клубы пара и вопли не оставляли сомнений, что в ведре был крутой кипяток. Может быть, я не так уж и неправ, что неизменно вежлив со старушкой?

Отбой отвлекся, я распахнул дверь настежь, а потом со всей силы захлопнул ее. К воплям ошпаренных оборотней добавился щенячий визг их вожака. Пока Отбой скакал на одной ноге, сжимая руками расплющенную конечность, я спокойно запер дверь и вернулся в комнату.

Катя сидела на диване и чесала Ми-ми голову в том месте, где поросячья шкура переходила в пластинчатый гребень. Чжуполун закатил глаза и тихо похрюкивал от наслаждения. Просто идиллия.

— Что там?

— Наши общие знакомые пытались взять реванш. Ничего, объединенные силы добра взяли верх над силами зла. Как обычно.

— Извини, что я тут… устроила. — Катя грустно вздохнула. — Но ты тоже виноват! Надо было предупредить, что у тебя здесь девушка!

Я оглянулся на приоткрытую дверь, за которой скрылась Женька. Наверняка ведь подслушивает!

— Она — не моя девушка! — нарочно громко произнес я, — Ее украл твой шеф, Келлер. А я случайно освободил. Теперь вот прячем ее здесь, пока не разберемся с Келлером. Мы почти договорились, что Женя будет работать в нашей команде, но после сегодняшнего представления у меня появились серьезные сомнения, что мы сработаемся.

Из-за двери послышалось сердитое фырканье.

— Что-то я устал от всех этих событий. — Я не удержался и зевнул. — А завтра мне еще штурмом брать крепость. Я тебе постелю в своей комнате.

— А ты?

— Да вот диван освободился, лягу здесь.

— Зачем? — Катя встала, подошла ко мне вплотную, прижавшись всем телом. — У тебя ведь широкая кровать? Хватит места двоим?

1724 год, Санкт-Петербург

— Ты же колдун… — Петр сказал это, не поднимая глаз. Ему — невиданное дело! — было неловко за свои слова.

Брюс вздохнул. Тяжело смотреть на умирающего государя. На умирающего друга.

— Видать, плохой из меня колдун вышел, государь… Эх, и надо же было вам в воду-то лезть! — прорвалось из глубины души жалкое, ненужное. — Без вас спасателей не нашлось бы?! Я ж говорил, с вашей болезнью от всякого холоду надо беречься… А вы — в ноябре, в Ладогу…

— Дурень ты, Яшка, — невесело усмехнулся Петр. — Разве в такой час умом думаешь? Как душа повелит, так и поступаешь. Лучше бы придумал какую тинктуру или микстуру… Неужто во всех книгах, что ты читал, ничего нет?

— Блюментрост лучше меня разбирается в медицине, он этому учился, всю жизнь посвятил, и то не знает, что тут поделать, — виновато развел руками Брюс.

— Лаврентий меня лечит по науке. От тебя же я хочу, чтобы ты в тех книгах поискал…

— Я искал и ищу, но… Если бы у меня было время!

— Лаврентий надеется, что я еще сколько-то проживу. Да и этот, новый, Азарини, обещает на ноги поставить. — Петр скривился, — Но если эта боль не прекратится, такой жизни и грешники в аду не позавидуют. Ищи в своих книгах лекарство, Яшка! Нельзя мне сейчас помирать, никак нельзя, не ко времени… Ступай, найди снадобье…

— Будет исполнено, господин бомбардир. — Яков Брюс поднялся, тяжело опираясь на трость. Вроде и не стар еще, только разменял шестой десяток, а бессонные ночи последних дней отняли, кажется, все силы. — А итальяшку этого гоните в шею. Они там, в Риме, все больше по срамным болезням мастера, навряд ли он больше в медицине понимает, чем Блюментрост.