Толю часы не интересовали, и он взялся за бочку. Один. Шофер рассматривал часы и удивлялся.

Бочку он поднял, как штангу, но не выжал на вытянутых руках и на эстакаду не забросил. Он ее не удержал, и она гулко ударилась о землю. Дно вылетело, и творог вывалился из бочки.

— Так я и ожидал, — сказал ловец кошек.

Толя подскочил к нему, взял за грудки и отшвырнул подальше. Ловец кошек на ногах не удержался и упал. Встал, отряхиваясь молча, но уходить не собирался.

— У меня давно плохое настроение, — предупредил его Толя.

Слетелись голуби на творог. Клюют как ошалелые, спешат.

— Кыш! — погнал их Толя.

Они отбежали на некоторое расстояние и тут же налетели снова.

— Голуби тоже бизнес, — сказал ловец кошек.

— Ну, явно не в себе, — сказал Толя.

— Но есть их опасно, — сказал ловец кошек, — жрут разную падаль эти райские птицы и разносят заразу.

— Какой же бизнес на них можно сделать? — поинтересовался шофер.

Вышедший из себя Толя запустил в ловца кошек горстью творога, но тот отбежал только, но не ушел.

— Чего тебе надо, послушай, гад! — заорал Толя.

— Кошек у вас нет?

— Иди ты!.. — Толя поставил бочку, но много творогу осталось на земле. Голуби расхаживали рядом.

— Кыш, кыш, кыш, — гнал их Толя.

— Ну, я поехал, — сказал шофер.

— Валяй, валяй, — сказал Толя.

Машина зафыркала, двинулась задом, развернулась и ушла.

— Спивайся, — сказал ловец кошек, — продолжай спиваться. — И ушел.

«Откуда он тут взялся, — думал Толя, — и где-то я его раньше видел. Но где? Не вспомнить… Где же я его все-таки видел?» Толя сел на ящик и не гнал уже настырных голубей. И они целой стаей клевали творог быстро-быстро хорошая и обильная им досталась пища. Повезло им здорово. На редкость повезло…

Он закрыл бочку крышкой, переваливая с боку на бок, дотащил до лестницы, ведущей на эстакаду, и таким же манером постепенно приволок ее к грузовому лифту. Небольшая дощечка нашлась, по этой дощечке он вкатил бочку в лифт.

— Давай! Эй вы там, поднимай! — заорал он, нажимая на кнопку лифта беспрерывно.

Но там не слышали.

— Эй вы, бабье! Заснули? Поднимайте бочку с творогом!

Лифт пошел наверх.

И он тогда вспомнил, где видел этого типа.

«Он рыл яму, могилу для дочки — могильщик, вот он кто! Да я тогда никого и не замечал, — вспоминал Толя, — разбит был и подавлен. До могильщиков ли мне было тогда, разглядывать их лица… Пусть могильщик, но от меня ему чего надо, не пойму. В свою компашку тянет, да не хочу я быть могильщиком и кошек ловить не собираюсь, время пройдет — и вернусь к своей машине. А он меня запомнил. Надо же! Но зачем ему все-таки я нужен, а никто другой? Играет на несчастье или он меня совсем за дурака считает? Могилы, кошки, голуби, кошмар…»

Толя вышел на эстакаду.

Дул ветерок. Кругом громоздились пустые ящики, до потолка. Он облокотился о ящики, и они обвалом полетели ему на голову. Пустяк. Пустые. Поцарапался слегка. Но не беда. Уж это не беда. Жене вроде лучше. Сесть бы опять за машину, а там пойдет по-старому, ну не совсем, ну, все же…

— Эй, принимай, Толя!

Подъехала машина, и Толя начал разгружать.

Диву даешься, как он был в себе уверен! Если бы каждый человек был так уверен в себе! А впрочем, бог знает, что тогда было бы… Может быть, так и надо, так и должно быть — одни люди поразительно уверены в себе, другие не очень, а третьи так и проживут свой век ни в чем не уверенные, во всем сомневающиеся… Может быть, как раз в этом и есть смысл, гармония, уравновешивание, одни дополняют других, одни по другим равняются, а в свою очередь, благодаря этим, выделяются. Как раз, может быть, без такого положения вещей, без такой ситуации творилась бы путаница, полная неразбериха. Я на миг представляю: все поголовно дьявольски уверены, гнут свою линию, давят с одинаковой силой друг на друга — неприглядная картина.

О нем все газеты писали, его уверенность границ не знала. Можете представить, что это за штука — чемпион мира по боксу, выдающаяся личность, сущий черт!

— А я в любом раунде могу нокаутировать любого противника, — сказал он мне. (Он имел в виду весь мир!)

— Ну, а вдруг, — сказал я, — а вдруг…

— «Вдруг» положи себе в карман, — сказал он мне, улыбаясь своей несравненно уверенной улыбкой.

— Ну, а все-таки, — сказал я, — а все-таки…

— И «все-таки» положи себе в карман, — сказал он, так же несравненно улыбаясь.

— Между прочим… — начал я.

— «Между прочим», — сказал он, — положи себе в карман!

А я ему твердил, что придет время, его все-таки побьют, не надо зарекаться. «Такого не может произойти, скорей луна свалится на землю», отвечал он мне.

В гениальную личность люди верить не очень-то хотят, такие чудеса не всех устраивают. И я не мог признать поразительную уверенность моего друга детства, с которым мы сидели на одной парте, исходили пешком в юности весь наш родной край…