А он на меня удивленно посмотрел и говорит:

— Ты ведь знаешь, у меня нет денег.

— Нет-то нет, — я ему говорю, — да только у меня самого сейчас тоже нет.

— Да ты что, — говорит, — серьезно или шутишь?

— Долги, понимаешь, у меня крупные набрались, — я ему отвечаю.

— А ты займи, — говорит, — у одних, а другим верни, так до смерти можно продержаться.

Поблагодарил его, как-никак дельную мысль подал, действительно, так можно продержаться. С таким товарищем, думаю, не пропадешь.

Бегаю с утра до вечера в воскресный день: у одних занимаю, другим отдаю, перезанимаю, перебиваюсь, выкручиваюсь, зубы заговариваю… Этим — половину, тем — полностью, одним — четверть, другим — ничего, выхожу из положения с трудом.

Чувствую, однако, подобная ситуация не есть выход из положения.

Размышляю о новом рационализаторском предложении. Некоторым попросту не нравится, что ихние трудовые сбережения так долго находятся в чужих руках, а другие, не имея сбережений, остаются на бобах.

Одна особа, очень неприятная на вид, заявляет, что хочет купить рояль и чтобы я ей долг поскорее вернул. Я очень деликатно говорю:

— Зачем вам рояль, не понимаю? Бросьте, даже не думайте разной мебелью квартиру загромождать, пройти будет негде с вашей комплекцией, шишек себе набьете.

Она мне заявляет, что внучка подросла и ей незамедлительно нужно учиться на фортепьяно. Сколько детей обходятся без рояля, а ее внучка — особенный экземпляр! Я так ей и сказал.

— Не ваше дело, — говорит. — Вы у меня взяли и потрудитесь отдать. Возвратите в срок по-хорошему.

Я ей очень просто отвечаю:

— У меня денег нет.

— Вы неблагодарная свинья. Я вам деньги дала как порядочному человеку, а вы скотина!

— Сами вы, — говорю, — скотина, в таком случае!

Она в плач. Факт неприятный.

— Берите, — говорю, — с меня часы, рубашку, больше у меня ничего не осталось, все берите, грабьте, ешьте свои деньги! — и начинаю скидывать с себя одежду, а она мне мое барахлишко обратно швыряет, да с такой силой — неприличная вышла сцена, и разные другие вышли сцены, неохота вспоминать.

Как они понять не могут, что не в деньгах счастье, не в них скрыт философский смысл, не деньги делают человека, а наоборот. Неужели они понять не могут, что, поступая таким образом, они обедняют свою душу, падают морально неимоверно низко. Неужели они не чувствуют ничего?

Я все это рассказываю своему другу, мы с ним возмущаемся, удивляемся тем людям, которые требуют с нас деньги, когда у нас их нет, ругаем их, выпиваем, энергично себя чувствуем, снова выпиваем, и у нас появляется желание попариться в бане.

Предложение здравое. Я покупаю две мочалки, два банных мыла, два банных билета, добавляю туда же две майки, двое трусов и две пары носков. Идем в баню и отлично паримся, по-русски, как в деревне.

В предбаннике пьем пиво.

Он идет в парикмахерскую, садится в кресло, бреется и стрижется.

Он заходит в спортивный магазин и выбирает себе спиннинг.

Я спрашиваю его:

— Послушай, а за спиннинг тоже я должен платить?

Он повернулся ко мне, уставился на меня своим изумленным светлым взглядом и сказал:

— А ты как думаешь?

— О! У вас новая шапка! — удивился я, столкнувшись со своим соседом на лестничной площадке. — А где ваша фуражка с блестящим козырьком? Сегодня я не сразу вас узнал, а раньше, бывало, издали в толпе по фуражечке отличал. Отчего такая перемена? Всю жизнь, можно сказать, в ней топали при любой погоде.

— Да, да… — он с чувством вспоминал, — и летом, и зимой, и когда в техникум пробивался…

— Техникум давно окончили?

— Да не пробился… — он махнул рукой.

— Неужели из-за этого фуражку сменили?

— Да нет… — он вздохнул, — столько всего передумал, пока решил расстаться с фуражкой, но другого выхода у меня не было.

— Отменная была фуражечка, — сказал я.

— Хлопот она мне много доставляла, возникали ситуации и вообще… Ах, вы ужасно расстроили напоминанием!

Мы спускались по лестнице, а он рассказывал:

— Первая ситуация: летел я самолетом из командировки. Два часа летели, а приземлились в том же городе, откуда вылетели. Спускаюсь по трапу впереди всех пассажиров. Внизу возле трапа летчик вытирает платком потный лоб. Возмущенно спрашиваю, почему я опять здесь очутился. «Пришлось, — говорит, — вернуться, потому что в грозу попали». — «Очень некрасиво, — говорю, — попадать куда не следует, безобразие, и больше ничего!» — «Скажите лучше спасибо, — он мне говорит, — что благополучно вышли из грозы». — «Зачем же вы туда входили? — говорю. — Этого еще не хватало, чтобы мы оттуда не вышли!» Слово за слово. «Сойдите лучше с трапа, — говорит, — и дайте людям спуститься». А сзади напирают и галдят, чтобы я посторонился. А я, пока не выясню ситуацию, никогда на посторонних не реагирую. Вцепился в поручень намертво двумя руками. Стиснул зубы. Как вдруг… Вы не поверите: какой-то тип нахлобучивает мне фуражку на глаза до самого кончика носа!