Тут уж я не выдержал и засмеялся. Врет, небось, Боб, но зажигательно врет.

–… Как мы с ней потом ржали!

– А не хрюкали, а Боб?

– Сам дурак! Не хочешь – не буду рассказывать.

– Не хочешь – не рассказывай.

– А тебе самому не любопытно, что ли?

– Любопытно, врать не стану. Только я этого добра успел насмотреться и наслушаться, ты же помнишь, я в твоем отделе начинал.

– Ну а что ты, тогда?..

– А что я? Я как раз никогда, никому и ни о ком. Но то, что ты ничьих имен и обстоятельств не называешь – уже хорошо. Хотя все равно – неправильно. Ты же о реальных людях треплешься, если не выдумываешь их самих и истории с ними, представь, если бы они узнали?

– Ты кто, священник? Лучше поди налей чайник да вскипяти, этот опустел.

– Ни фига себе??? Боб? Ты это кому пытаешься поручения давать? Ты забыл, что я давным-давно не твой подчиненный? Может, мне помещение очистить от посторонних? Это реально будет.

– Подумаешь… Ты салабон и всегда будешь салабон передо мною. Тебе сколько – двадцать семь? Рик? А мне тридцать пять… ладно, я сам поставлю, мне не в гордость.

– Поставь, поставь, дорогой. Заодно и я кофейку выпью. Ох, чтой-то разморило меня от твоих рассказов… Опа! Алярмы, Боб! Начальство катит, чайник тырь!

Наш Сантапаоло не привратник, но вытребовал для себя монитор, следящий за входом: «чтобы быть в курсе». Ну, вот, нам с Бобом пригодилось, тотчас приняли донельзя деловой вид: оба очень строгие и очень хмурые, как это и положено серьезным людям с немалой ответственностью на трудовых плечах.

– …хм-с-с-ш… – Эдгар Вилан, по прозвищу Эдгар Гувер, один из самых главных наших начальников, повел носом и принялся оглядываться… – Эге. Пахнет чаем, кофе, только не работой. Ну что, парни, нос повесили? Как вам тут, тепло или жарко?

Я благоразумно смолчал, а Боб – он наглый, вдобавок, любимчик – осклабился и даже первый потянулся своей пятерней – здороваться:

– Как прикажете, господин генеральный директор!

Эдгар Гувер руки не заметил, но и шутить перестал.

– Боб, давай за мной. Где тут свободный кабинет? А где Санта? А, в отпуске, я забыл… – Он остановился передо мной и вглядывается в упор… Глазки медвежьи, глубоко сидят. Ну, гляди, гляди, дыру не протрешь… Я даже и вставать не стал, поэтому, быть может, он так меня и разглядывал… Мне не положено вставать, сидючи за пультом, Рафаэль мне четко эти примочки объяснил, тем более, что селектор закудахтал…

– Первый пост. Да? В каком именно квартале двадцать четвертой? Понял. Але? Пит? Два мотора на выезд, угол Среднего и двадцать четвертой, там «страховой случай». И адвоката с собой. Вперед.

Гувер продолжает на меня смотреть, но уже сквозь меня, лоб наморщил, думает.

– А где госпожа Шпильбаум? (это наша заведующая хозяйством, и вообще – наша хозмамочка. Наш кадр, из драгоценных и вечных)

– У себя в кабинете. Позвать?

– Да… э-э-э… Ричард. Позовите. Пусть она посидит вместо вас и кое-как отпинывается от публики, а мы пока в ее кабинете потолкуем, втроем: я, Боб и вы. Нет возражений?

Возражений ни у кого не оказалось, даже у госпожи Шпильбаум. Она вообще безотказная для работы тетка и, в свои шестьдесят с километром лет, преданностью работе может состязаться с самим Бобом. Какое счастье, что я не такой, как они… Задача госпожи Шпильбаум поддержать рабочий процесс за диспетчерским пультом, покинутым мною по высочайшему приказу, и по мере сил отклонять все попытки связаться с нами троими.

Сели. Босс нагружает нас с Бобом проблемой, важнючей и вонючей. Между прочим, проблема возникла не вчера и особо важною до поры до времени не воспринималась. Начальник вполне разумно решил освежить нашу общую память и повел речь издалека. Дескать, некий Альберт Моршан, заместитель нашего мэра, имел глупость не только воровать непомерно и открыто, но еще и завести себе молодую любовницу.

– Ей двадцать один, жене сорок один, а ему шестьдесят один, гы-гы-ы…

– Парни, не перебивайте меня. Ты идиот, что ли?

– Никак нет.

– Ну так и сотри со своей физиономии свою сальную улыбочку. Вот… с мысли сбил…

Жена, которая была на двадцать лет моложе мужа, но на двадцать лет старше новой пассии своего ветреного государственного мужа, была очень глупа и весьма подозрительна. Ее глупость наша фирма подкрепила своею, гораздо менее простительною: приняла заказ от госпожи Моршан и проследила за внерабочим времяпрепровождением ее супруга, заместителя мэра господина Моршана…

Эдгар Вилан, по прозвищу Гувер, рассказывает нам все это, а я примерно догадываюсь, про себя, конечно же, кто как и зачем принял такое опасное решение – отслеживать чиновника столь высокого ранга… Наверняка руководство, быть может и в лице самого Гувера, решило подстрелить нескольких зайцев одним махом: соскрести приличных деньжат, очень больших, видимо, укрепить свои позиции клиентурой такого уровня, завести, если получится, компру на кого-нибудь из них… Одним словом, супруга мы уличили, деньги получили, руки умыли… Да не тут-то было! Эта идиотка, обманутая госпожа Моршан, не нашла ничего лучшего, как заложить своего муженька по служебной линии, кумовство и взятки, мол, такие-то и там-то… Уж неизвестно, чем она там думала, стуча: быть может, посчитала, что его наругают как следует, что Господин Президент лично надерет ему уши, вернет в лоно семьи и тем закончится? Привыкла, небось, что все берут и обо всех все знают… Но общие слухи – это далеко не письменное заявление, с числом и подписью, зарегистрированное в канцелярии мэра и Господина Президента…