Шрифт:
— Неужели пешком топать? Давай номерок, я тебя одену.
Сорванец заботливо помог Зойке продеть руки в рукава шубки. Он держался так уверенно, что Зойка совсем успокоилась. А Глеб, конечно, уже дома. Интересно, сильно досталось ему от бабушек за то, что вернулся без Зойки? А она и сама явится. Её Сорванец доставит. Он так и сказал:
— Ты не беспокойся, я тебя хорошо доставлю.
На улице Зойка немножко струхнула. Темно уже, фонари горят, того и гляди, ночь настанет. На трамвайной остановке куча людей. Все незнакомые, чужие. Зойка вдруг ощутила свой маленький рост: не наступили бы на неё…
Но Сорванец ловко втолкнул Зойку в трамвай с передней площадки, влез сам, посадил её на скамейку, а сам встал возле неё. И сказал какому-то дяденьке:
— Не толкайтесь, пожалуйста, тут ребёнок сидит. — Вид у Сорванца был преважный.
— Ты приходи к нам в гости, — сказала благодарная Зойка.
— Угу! — кивнул Сорванец.
И вот они вышли из трамвая и перебежали дорогу. Быстро-быстро зашагали и пришли на знакомую Зойке улицу.
— Вон там наш двор! — с облегчением, весело показала Зойка. — Идём сейчас к нам в гости!
Сорванец замотал головой. Довёл её до ворот, прошёл с ней по двору, довёл до подъезда:
— Этаж который?
— Второй. Пятая квартира. Идём, идём, ты же есть хочешь, вместе пообедаем.
— Да, есть охота, — вздохнул Сорванец. — Доеду, не пропаду с голоду. Дойдёшь тут сама? До свиданья!
Он махнул Зойке рукавицей и помчался к воротам, выскочил на улицу. Зойка поглядела ему вслед и стала подниматься по лестнице.
Где же Глеб?
— Почему ты так долго? — взволнованно спросила баба Вера, открыв Зойке дверь. — Мы уж не знали, ехать за вами или как? Но где вас там искать?
Зачем-то она открыла широко входную дверь, выглянула на лестницу. И уставилась на Зойку:
— А где Глеб?
— Дома, — ответила Зойка, — Они раньше уехали, Сорванец сказал…
— Какой сорванец? — баба Вера всплеснула руками и закричала: — Люба! Люба!
По коридору, шумно дыша, почти бежала баба Люба.
— Что случилось?
— Она одна пришла, без Глеба! А уже седьмой час.
— Господи! Что такое? — в испуге сказала баба Люба. — Почему ты одна? Вас привезли назад в школу?
— Меня не привезли, — сказала Зойка. — Меня Сорванец привёз. Я его звала к нам, он не захотел…
— Ничего не понимаю! — Баба Вера рывками сняла с Зойки шубку, шапку и ботики, потащила её в комнату, слегка толкнула на диван: — Рассказывай так, чтобы что-нибудь можно было понять!
Однако и через десять минут, и через четверть часа ничего не прояснилось. Зойка сбивчиво рассказывала про какого-то Бобика, игрушечного, но всё-таки живого, про русалочку, про то, как ей стало очень жарко и она вдруг увидела Сорванца…
— Про какого сорванца ты всё время толкуешь? — спросила баба Люба.
— Как ты не понимаешь? — поразилась Зойка. — Ну, Сорванец, Лёня! На даче-то мы жили…
— Постой! Неужто это тот мальчишка, который тебя на пруд увёл? О господи! Откуда он взялся?
— Во Дворце пионеров, конечно, — сказала Зойка.
Баба Вера махнула рукой.
— При чём тут пруд? Чепуху какую-то городите, когда Глебушки нет. Одно мне ясно: они там растерялись. Что делать? Витя с Машенькой сегодня в театре. Да и всё равно у них телефон только на работе у Вити, дома телефона нету…
— В школу позвоню. — Баба Люба пошла к соседям и вскоре вернулась. — Не отвечает телефон. Сама в школу пойду.
— Нет, я пойду, — Баба Вера торопливо накинула на голову тёплый платок, — Тебе же трудно.
«У бабы Любы тяжёлое ранение было, как ей бежать быстро, — подумала Зойка. Она сидела на диване насупленная, подавленная. — Вся с головы до ног виноватая. А не знаю в чём».
Уходя, баба Вера в спешке споткнулась о ковёр. И в том, что баба Вера чуть не упала, Зойка тоже почувствовала себя почему-то виноватой.
Баба Люба то стояла у окна и, отдёрнув штору, смотрела на улицу, то садилась на стул, то опять вставала.
— Такой маленький, — бормотала она. — Где он? Что с ним? Просто ужасно!